Адриен забыл предупредить Фабьена Дезерабля, что хочет остаться анонимным автором. Что его фамилия не должна фигурировать на обложке.
* * *
Луиза вешает трубку. Адриен сообщил ей великую новость. Она ответила: «Замечательно, но не удивительно…» Знает только она – прочла рукопись до того, как Адриен начал рассылать ее по издательствам, и пообещала держать все в тайне.
– Люблю тебя, – шепнула она на прощание.
– И я тебя.
Она живет в Лионе, учится на первом курсе медицинского. Скучает по троице. По своему идиоту-брату. Нина осталась там, где родилась, Адриену суждено блистать в иных палестинах, она в этом не сомневается.
Всякий раз, возвращаясь в Ла-Комель, Луиза говорит себе: «Нужно повидаться с Ниной…» – а в воскресенье вечером, перед отъездом, думает с досадой: «Ну вот, снова забыла…»
* * *
Этьен покидает университетский амфитеатр. Через год они с Артюром попробуют поступить в полицейскую школу, для этого необходим диплом об общем университетском образовании.
Он только что не зачеркивает дни на отрывном календаре. Так ему не терпится стать сыщиком, «оказаться в теме». Юрфак – чистое наказание, по сравнению с ним даже ад кажется приличным местом. Гражданское право, частное право, конституционное право… Кошмар! Ничего, поборемся. Желание стать полицейским превратилось в навязчивую идею. Выдержав конкурс, каким бы трудным тот ни оказался, он поступит в офицерскую школу Канн-Эклюз и через восемнадцать месяцев станет лейтенантом полиции. Восемнадцать месяцев учения, шесть из которых – практика в комиссариатах, участие в обысках, допросах, слежке.
Он сможет сам выбрать место назначения, если будет вкалывать и попадет в число лучших выпускников 1996 года, и в этом ему поможет преподавательница, приват-доцент из Сорбонны, с которой он занимается три раза в неделю.
Сначала Этьен демонстрировал такую тупость, что самому плакать хотелось. Он то и дело вспоминал фразу Нины: «Старайся понять, что списываешь, наступит день, и меня рядом не будет!»
И вот он наступил, этот день. Ее нет рядом. Она жива – где-то там. С кем-то другим.
Париж Этьена не интересует, он выберет Лион. Париж был мечтой, в Париже они собирались заниматься музыкой. Когда-то давно, тысячу лет назад. Лион – хороший компромисс. Море недалеко, горы совсем рядом. И Луиза тут.
Этьен знает, что подходит по физическим кондициям, кроме того, он отлично стреляет. Почти не курит, а если на вечеринке кто-то достает косячок, отходит к открытому окну или вообще в другую комнату.
В рюкзаке лежит спортивная форма. Три раза в неделю он доезжает по 9-й линии метро до Булонского леса и бегает вокруг озер, слушая через наушники Sonic Youth
[138].
Этьен никогда не подходит слишком близко к воде, она наводит на него страх. Молчаливое, отражающее небо зеркало похоже на огромный глаз, тянущий его на берег Лесного озера. Возвращает в тот вечер, когда он ждал Клотильду. С момента исчезновения девушки прошло два года. И ее родители вроде бы собрались выступить на передаче «Исчез из поля зрения». Мать Этьена часто смотрела это шоу, когда он еще жил в Ла-Комели. Он закатывал глаза, как только раздавались первые такты тревожной музыки, сопровождавшей заставку. Гости ведущего обращались с экрана к возможным свидетелям подозрительного исчезновения или нераскрытого убийства, и полиция оказывалась в глупом положении: «Вы не способны выполнить вашу работу? Мы обратимся к средствам массовой информации!»
Придется ли Этьену давать показания? Наверняка, иначе его сразу заподозрят. Бег помогает держать себя в форме, а голове позволяет оставаться пустой и легкой.
Сегодня он выберет маршрут по лесу, на воду даже не посмотрит. Хватит того, что перед глазами стоят лица родителей Кло, умоляющих сограждан о помощи перед камерами TF1. Как только Мари-Лор сообщила сыну: «Тити, мать и отец Клотильды записались к Праделю…» – озера Булонского леса кажутся ему лицами утопленников.
Последний выпуск Этьен смотрел вместе с Адриеном – одному не хватило мужества. Это было в понедельник вечером, хотя обычно они встречаются по субботам или воскресеньям. Этьен сказал другу: «Это важно…» – заказал две пиццы, и они ели их рядом с умолкнувшими синтезаторами. Их не забыли, как и давнюю любовь к музыке, но стали использовать как вешалки и корзинки для карманных вещей.
– Зачем нам это смотреть? – удивился Адриен.
– Журналисты наверняка обратятся и ко мне.
– Ты уверен?
– Мне не отвертеться.
– Почему?
– Да потому, что я ждал Клотильду, а она не пришла.
54
25 декабря 2017
Этьен берет в ладони чашку, делает глоток, морщится. Говорит после паузы:
– Счастливого Рождества…
Он не снял куртку – только капюшон откинул – и выглядит усталым. Не верится, что я нахожусь в одной с ним комнате. Бывает так, что человек переживает наяву пугающие события, которые неоднократно представлял себе мысленно, и не может зацепиться за реальность, остается вовне.
Нина не спускает глаз с Этьена. В крошечном кабинете ее друг кажется великаном. Он закуривает, не спросив разрешения. Она не возражает. Пытается подобрать нужные слова, как искала бы дорогу, сбившись с пути.
Луиза и Валентин ушли с Симоной смотреть котят. Затея Луизы, она решила оставить нас.
Она почти истаяла, увидев, как я выхожу из машины. И так была бледная, а тут еще такой… сюрпризец… Не ожидала встретиться здесь.
Мы с Этьеном подошли к ним, и я испытала потрясение, увидев лицо его сына. Фантастическое сходство.
Я никого не обняла и не расцеловала.
В молодости Нина должна была прикоснуться к человеку, чтобы вступить с ним в контакт, и потому обнимала тех, с кем встречалась, брала их за руки и гладила по лицу, как скульптор, примеривающийся к модели. Меня это ее свойство восхищало.
Я одна с Этьеном и Ниной, держу руки за спиной, иначе они увидят, как дрожат мои пальцы.
– У тебя найдется что-нибудь покрепче? – спрашивает Этьен. – Кофе ужасно гадкий… Выпьем за Рождество?
– Сейчас одиннадцать утра, – отвечает Нина. – Выпивать в твоем состоянии не лучшая идея.
Он улыбается. Смотрит на меня.
– Луиза настучала?
– О чем? – бесцветным голосом интересуюсь я.
– О том, что я скоро сдохну.
– Конечно, если не начнешь лечиться, – подает реплику Нина, спасая меня от необходимости отвечать.
– Тебя мне только не хватало… Отстаньте… нечего лечить.
