На витрине выставлен роман Саши Лорана «Мел», занимающий первые строчки рейтингов. Она читает текст на четвертой странице обложки:
Кашицей из мела часто замазывают стекла витрин в магазинах, где идет ремонт или перепланировка.
Аннотация скучная, зато суперобложка стильная, можно взять, вдруг понравится.
Нина продолжает двигаться к кассам, повторяя как мантру: «Сегодня вечером приедут Адриен с Этьеном…»
В этот самый момент Адриен ставит точку под своим новым текстом, над которым работал несколько месяцев. С тех пор как похоронил мать. Он возрождает ее с помощью слов.
Романов он больше писать не будет, хотя издателю пока этого не сообщил. Писательство стало частью его жизни, и он пробует себя в драматургии. Написал пьесу «Матери». В пяти актах. О пятерых друзьях. Персонажи рассказывают о своих родительницах и обсуждают чужих.
Первая похожа на Мари-Лор, вторая на Жозефину, у остальных характеры Терезы Лепик, Луизы и Нины. Адриен взял за основу правду жизни, чтобы выписать характеры взбалмошных, жестких, ветреных, безответственных, капризных, любящих, эгоистичных женщин, и создал нечто вроде альбома с образцами материнства.
Он уже придумал мизансцену: пять стоящих рядом домиков, пятеро детишек и их матери живут, любят, ссорятся, сходятся, празднуют, задают вопросы. Действие пьесы растягивается на десять лет, одни уходят, другие остаются, кто-то возвращается, случаются романы и расставания. В пьесе нет мужских персонажей, ни мужей, ни отцов.
Через несколько дней Адриен встречается с директором театра. Они познакомились на ужине, и тот не знает, что общался с Сашей Лораном. Пьесу он издает под своим настоящим именем.
Адриен едет поездом в Ла-Комель. В гости к Нине и ее фатоватому мужу. Ему не по себе, хотя Этьен тоже будет. Пришлось согласиться, хоть и без особого желания. Нина настаивала.
Адриен положил свою прежнюю жизнь в основу пьесы, но все реже вспоминает эту самую жизнь. Париж и анонимность больше ему подходят. Жозефины теперь нет, и, кроме Нины и Луизы, ничто не привязывает его к Ла-Комели.
58
25 декабря 2017
Этьен ничего не сказал в ответ на Нинину фразу. Николя играет с молнией его парки, быстро устает и находит приют на руках у хозяйки. Этьен обходит мою комнату, изучает видеотеку, диски и винил, находит несколько аудиокассет, на одной выступление группы «Трое», записанное в 1990 году, в коллеже.
– Как это сохранилось? – изумляется он.
– Возьми, если хочешь… Для сына.
– Современные молодые люди не мечтают о собственной группе, они хотят стать знаменитыми ютьюберами.
– Это что еще такое? – изумляется Нина.
– YouTube – множество телеканалов, но в Сети. Люди постят видео, а весь мир смотрит.
– Что они снимают?
– Музыку, юмористов, шмотки, видеоигры, бедная моя провинциалочка.
– Да пошел ты…
– Я собирался, но ты меня похитила прямо у собственного приюта.
– Куда ты намерен отправиться… умирать? – едва слышно спрашивает Нина.
– Пока не решил… Хочу увидеть море… хоть это и не слишком оригинальный вариант конца.
Этьен садится рядом с Ниной, я стою, прислонясь к кухонной двери, в нескольких метрах от них. Можно подумать, они меня пугают.
– Чего молчишь? – спрашивает Этьен.
– Луиза тебе все сказала. Она с ума сходит из-за твоего отказа лечиться.
– А ты собираешься пойти к докторам?
– Убирайся из моего дома, Этьен! – приказываю я, из последних сил сдерживая ярость.
– Прекратите, умоляю вас! – вмешивается Нина.
Я делаю глубокий вдох, другой, третий, чтобы не дать гневу вырваться наружу. Ненавижу себя за то, что он все еще способен завести меня!
– Мы ходим по кругу! – раздраженно бросает Этьен. – Вы не уговорите меня оперироваться, так что отстаньте.
Он вскакивает с дивана.
– Можете отвезти меня домой?
Нина захлебывается слезами, он садится, крепко сжимает чашку с кофе побелевшими пальцами, судорожно сглатывает.
Я подхожу, касаюсь ее плеча, и она меня не отпихивает. У нее не осталось сил, ни физических, ни моральных.
– Зачем ты заманила нас всех в мой дом? Честно говоря, я в растерянности. Что дальше?
– Я хочу, чтобы мы уехали втроем.
Я поворачиваюсь, смотрю на Этьена. Выглядит он просто ужасно.
– Составить тебе компанию? – спрашиваю я.
– Так и быть, только за рулем – я…
59
1999
Четыре года в браке.
Нине двадцать три, выглядит она на тридцать. Два года Эмманюэль пытается сделать ей ребенка. Она по-прежнему сопротивляется. Принимает гормоны, повышающие фертильность, и ничего не происходит. Протоколы, составленные врачом, действуют на ее организм просто ужасно. Она толстеет. Ее все время тошнит. Лицо стало пастозным. Нина больше не смотрится в зеркало, они с Эмманюэлем сдали штук сто анализов и тестов. Никаких отклонений от нормы. Но они не в порядке. Нет, совсем не в порядке.
Нина больше не звонит раз в неделю Адриену и Этьену. Все изменилось. Отодвинулось. Однажды она нарушила традицию, потому что была не дома. В следующий раз забыла. Или плохо себя чувствовала? Из жизни уходит важная ее часть, отчуждение становится привычкой. В голову все чаще приходит подленькое самооправдание: «Да ладно, подумаешь, мы больше не дети…»
На новом месте человек неизбежно заводит новых друзей. Для Этьена это его коллеги. Адриен общается с актерами, режиссерами и литераторами. Его пьеса «Матери» имеет успех, он написал две новые и продал одну в Théâtre des Abbesses
[141]. Премьера состоится в сентябре 2000-го.
Тем утром, узнав голос Адриена в трубке, Нина испугалась. Почему он звонит среди недели?
– У тебя все хорошо? – он начал с привычного вопроса.
– Да. Нормально.
– Почему ты шепчешь?
– Кухарка подслушивает.
– Ты всем нравишься, Нина.
– Раньше нравилась, когда была молодая.
– Ты все так же молода и прекрасна.
– Ладно, перефразирую: все любили маленькую Нину. Зачем ты звонишь? Что-нибудь стряслось?
– Успокойся, у меня все хорошо.
– А у Этьена?
– Аналогично.
– Не мучь меня, Адриен! Сегодня не воскресенье, ты вдруг звонишь… В чем дело?
