Мулан облегчённо выдохнула. Найдя взглядом птицу, которая уже поскакала к выходу из шатра, Мулан нехотя кивнула ей. Быть может, ей всё же нужна помощь… изредка.
Глава 11
– Воровство карается смертью!
Голос сержанта Цяна гремел над учебным плацем в центре лагеря. Утро настало как-то слишком быстро, с точки зрения Мулан. Её разбудил громко раскатившийся по шатру голос сержанта, который приказал всем собраться cнаружи для оглашения распорядка. Мулан повезло: в последовавшей сумятице ей удалось прокрасться в тёмный угол и одеться. И вот она была среди сотен ополченцев и бывалых солдат, стоявших плечом к плечу, а сержант выкрикивал положения устава и наказание за их несоблюдение. Рядом с ним стоял командующий Тун и обводил взглядом ряды мужчин, выстроившихся перед ним.
– Дезертирство, – продолжал Цян, – карается смертью!
Мужчины слушали с мрачными лицами. Даже Яо понимал, что сейчас не время шутить.
– Привод в лагерь женщин или иное сношение с оными, – продолжал сержант, – карается смертью!
Мулан силилась, чтобы на её лице не отразился панический ужас. Её не отпускало чувство, будто все смотрят на неё, хоть умом она и понимала, что это не так. Произнесённые вслух слова сержанта Цяна сделали давнишний страх почти осязаемым. Она знала, что женщинам запрещено находиться в армии. Но под карой смерти? Это казалось чрезмерным.
Словно услышав её мысли, сержант Цян завершил:
– Бесчестное поведение… – он сделал паузу, позволив словам повиснуть в воздухе, а затем продолжал: – карается увольнением и позором.
Новобранцы ахнули.
Сержант Цян кивнул.
– Позором для вас, позором для ваших семей, позором для вашей деревни… позором для вашей отчизны.
По лицам окружавших её мужчин и по тому, как неловко они переступали с ноги на ногу, Мулан поняла, что все думают о том же, о чём и она сама. Позор – страшнее, чем смерть.
Мулан готова была поклясться, что, вселив страх в солдат, сержант Цян повеселел. Вышагивая перед ними, он вдруг остановился и ткнул пальцем в грудь одного из новобранцев.
– Мы из каждого из вас сделаем мужчину!
Учебный плац разразился ликованиями, к которым Мулан не особо искренне присоединила и свой голос, взметнув вверх руку. Внутри у неё всё сжалось. Как это возможно – сделать из неё мужчину, если она им никогда и не была? Или, того хуже, куда повернётся её будущая судьба, если кто-нибудь узнает правду?
* * *
Мулан была измотана. После утреннего наставления их согнали на середину учебного плаца для базовой подготовки. Час за часом она и другие «мужчины» отрабатывали одни и те же боевые приёмы. Предполагалось, что они должны обороняться, прилагая минимальное усилие и используя лишь собственные руки и ноги, а также вес тела. Руки Мулан болели после махов, и она готова была поклясться, что слышала хруст в бедре во время одного особенно энергичного лягания. Однако, невзирая на боль, она не останавливалась. Другие солдаты в изнеможении валились на землю, но Мулан не сдавалась. Она чувствовала на себе взгляд командующего Туна, и это подхлёстывало её. В какой-то момент ей показалось, что тело её занемело, а руки и ноги двигались только потому, что кто-то невидимый дёргал за верёвочки. Это напомнило Мулан то, как она училась ткать на станке, и движения вдруг вошли в привычку, и она могла думать о своём.
Правда, недолго. Она оступилась и, услышав окрик сержанта Цяна, поспешила повторить движение без ошибок. Удовлетворённый сержант взялся мучить следующего новобранца в шеренге – Хонхэя.
Мулан украдкой покосилась на него. Хотя он выкладывался на полную, его движения оставались лёгкими, а лицо сосредоточенным. У Сверчка и Луньвэя дела шли хуже. Оба тяжело дышали, лица горели, со лба катил пот. Её окатило задором соперничества, и ноющее тело налилось свежими силами. Она не позволит Хонхэю обойти её. Ни телом, ни разумом.
В течение дня новобранцы передвигались из одной части лагеря в другую. Несколько часов они провели на стрельбище, стреляя в ряд плетёных мишеней, расставленных на холме. По команде сержанта солдаты должны были наложить стрелу и поднять лук. А затем выстрелить. Мулан собирала волю в кулак и впивалась взглядом в мишень. Но всё без толку. Всякий раз стрела не долетала до цели. К счастью, не ей одной пришлось непросто. Стрелы Хонхэя мазали мимо мишени, а По раз за разом срывал тетиву. Удача улыбнулась, как ни странно, лишь Сверчку. Мулан видела, как дрожали его руки, силясь удерживать лук ровно. Затем он прикрыл глаза и выпустил стрелу. Она пролетела через поле и с громким дребезжанием ударила прямо в центр мишени. Мулан встретилась глазами с Хонхэем (он выглядел не менее впечатлённым, чем она сама), и у неё на миг полегчало на душе. Быть может, не вечно ей быть в числе худших.
Тренировка продолжалась до ночи и возобновилась на следующий день, а затем снова и снова. Избегая мыться с другими солдатами, Мулан продолжала вызываться на ночное дежурство, и в результате была почти на грани изнеможения. Как только они научились выполнять серию движений и выпадов без оружия, им вручили мечи, и всё пришлось учить заново. Они продолжали тренироваться и на стрельбище под палящим солнцем; стрелы летели влево, вправо и изредка в цель. Но это было не самое сложное.
Хуже всего было святилище. Всякий день, как солнце поднималось предельно высоко в небо и предельно сильно жарило плечи, новобранцам выдавали по паре вёдер с водой. Подняв тяжёлые и несподручные сосуды на уровень плеч, они должны были карабкаться наверх. Чтобы подняться к святилищу, величественному строению на вершине каменистого уступа, нужно было одолеть несколько сотен узких каменных ступеней.
Сделав глубокий вдох, Мулан начала подъём. Первые несколько ступеней она, не сказать что легко, но осилила. Но чем выше она поднималась, тем сильнее тряслись её руки. По сторонам от неё и впереди сильнейшие из мужчин спотыкались, не справившись с заданием. Вода выплёскивалась из вёдер Мулан, ноги слабели, и наконец она опустилась на землю, побеждённая. Хонхэй, который шёл впереди и продержался дольше всех, тоже сдался. Мулан лежала недвижно, стараясь успокоить дыхание и злясь на собственную слабость.
Услышав окрик сержанта Цяна, она увидела, что остальные, побросав вёдра, спускаются вниз по ступеням, которые недавно преодолели. Спустившись к подножию лестницы, солдаты ринулись к огромному корыту с водой. Горя желанием напиться поскорее, они в нетерпении отталкивали друг друга. Мулан подошла не спеша. Подождав, пока остальные отойдут, она шагнула вперёд. И, взяв черпак, напилась.
Когда вода коснулась её губ, Мулан готова была застонать от удовольствия. Она прикрыла глаза и не заметила, что командующий Тун следит за ней. Посреди хаоса она сохранила самообладание. Прищуренные глаза командующего глядели испытующе. Хуа Дзюн оказался полной неожиданностью для него. Любое брошенное ему задание он выполнял с тихим благородством. Он никогда не жаловался, и даже ошалелый и обессиленный, никогда не сдавался. А теперь он дождался, пока другие мужчины со звериной жадностью утолили острую жажду. Только сильнейшие среди командиров обладали силой характера, необходимой, чтобы так вот ждать. Командующий кивнул своим мыслям. Хуа Дзюн стоит того, чтобы к нему присмотреться.
