Бори-Хан же, напротив, упускал контроль. Мулан ловко отражала каждый выпад, и лицо его всё больше наливалось кровью. Взмахи его меча делались почти неуправляемыми. Наконец, издав яростный вопль, он бездумно бросился на неё.
Мулан сделала едва заметное движение. Используя его напор против него самого, она пропустила жужаня мимо себя по узкой балке и выхватила у него из рук меч. И когда, остановившись на краю, он обернулся, его собственный меч был направлен ему в горло.
Бори-Хан изумлённо глядел на неё, а Мулан прыгнула и схватила свисавшую с потолка верёвку. Затем вражеским мечом она рубанула по верёвке, удерживающей поперечную балку. Удар за ударом наносила она, и вот верёвка истончилась. Затем с громким треском она лопнула, и балка вместе с Бори-Ханом обрушилась вниз.
Даже не взглянув, удалось ли Бори-Хану приземлиться на ноги, Мулан забросила себя на платформу, на которой сидел привязанный император. Подбежав к нему, она решительно перерезала путы. Сердце Мулан отчаянно колотилось, пока она тщилась освободить императора. Услышав, как тот резко выдохнул, она повернулась и увидела, что Бори-Хан стоит и держит в руках лук с нацеленной прямо на них стрелой.
Бори-Хан натянул тетиву.
Мулан стала резать ещё быстрее.
Когда жужаньский воин выпустил стрелу, Мулан разорвала последнюю верёвку. Освобождённая рука императора поднялась и, прежде чем стрела успела вонзиться ему в грудь, схватила древко. Император с пренебрежением отбросил стрелу вверх.
У Мулан и у Бори-Хана изумлённо расширились глаза. Но Мулан оправилась первой. Проследив описываемую стрелой арку, она увидела свой шанс. Взметнувшись в воздух, Мулан крутанулась. Она выбросила ногу и резко ударила по тупому концу стрелы. Стрела со свистом полетела прямо в Бори-Хана.
Витязь поднял руку, пытаясь её перехватить. Но он не успевал. Нацеленная силой и волей Мулан стрела ударила Бори-Хана в грудь, и он, бездыханный, упал на землю.
Тишина зазвенела, на Мулан опустилось осознание того, что она сделала. Она затряслась всем телом, колени её подогнулись. Она обернулась. Император стоял и смотрел на неё с загадочным выражением на лице. Она тотчас опустилась на колени и склонилась перед ним.
– Встань, солдат, – сказал император. Мулан поднялась. – Назови мне своё имя.
Мулан глубоко вздохнула, помедлив лишь мгновение. Она только что одолела Бори-Хана, воина, что наводнил Китай страхом. Она победила его в схватке силой и умением и тем самым спасла императора – и всё царство. На душе у неё сделалось тепло, когда она поняла, что совершила. Перед глазами её пронеслись мгновения. Как Сяньян пожертвовала своей жизнью. Как командующий Тун доверился ей. Как Хонхэй поднял голос, поддерживая её. Она так долго притворялась тем, кем не являлась, горячо желая внести свой вклад в общее дело. И – как странно! – ей с самого начала нужно было лишь быть собой. Подняв голову, Мулан встретила взгляд императора.
– Я – Хуа Мулан, – ответила она, и, когда её собственное имя отзвучало в башне, она улыбнулась.
Глава 22
Императорский дворец сиял. Сотни разноцветных фонариков парили в небе над головами наполнивших улицы людей, голоса прохожих звенели смехом и радостью. Парадная процессия во главе с огромным красным драконом вилась по главной улице, а музыка и запахи готовящейся еды наполняли воздух.
Мулан стояла в тронном зале, и голова её шла кругом. Как только Мулан назвала императору своё имя, страх вновь охватил её. Пусть она спасла императора, но всё же она женщина. И закон запрещает ей сражаться. Она последовала за императором из Нового дворца к Императорскому дворцу, но в горле у неё стоял комок: она была убеждена, что её ждёт кара. Но, к её удивлению, император привёл её во дворец, желая воздать ей честь.
И вот она стояла перед троном, крошечная фигурка, окружённая десятками свечей, осветивших залу ярким и тёплым светом. Влиятельнейшие жители города стояли позади, не сводя с неё глаз. Среди них был и командующий Тун, и Хонхэй, и весь её полк. Даже Рамтиш и Скаш были там, и битва, в которой им поневоле пришлось поучаствовать, похоже, не слишком их потрепала. Напротив, они выглядели почти красавцами, отмытые и гордые.
Поднявшись с трона, император подошёл к Мулан. Она склонилась перед ним и улыбнулась, когда он снова велел ей подняться.
– Хуа Мулан, – провозгласил император, и голос его взмыл над толпой. – Народ отдаёт тебе долг благодарности. Я обязан тебе жизнью. В знак благодарности за твою службу и преданность я приглашаю тебя занять место среди величайших прославленных воинов царства – место офицера в моей императорской страже.
Позади неё поднялся гул удивлённых голосов. То, что предложил ей император, было неслыханной честью. Точнее, величайшей честью, о которой мог мечтать солдат. У Мулан дух захватило, и ей пришлось отвести глаза, чтобы скрыть от императора обуревавшие её чувства. К сожалению, взгляд её упал на Яо, по щекам которого катились слёзы гордости. При виде расчувствовавшегося великана-солдата она невольно улыбнулась и повернулась к императору. Она знала, что нужно ответить.
– Ваше величество, – начала она. – Я глубоко чувствую неизмеримую честь вашего предложения. И приношу нижайшие мои извинения, поскольку я не могу принять его. – И снова зал наполнился изумлёнными перешёптываниями, пока собравшиеся пытались осмыслить её ответ. Только командующий Тун, казалось, понял её и ободряюще улыбнулся, когда она вновь заговорила. – Я оставила родной дом под покровом ночи, предав доверие моей семьи. Когда я сделала свой выбор, я знала, что рискую покрыть родных позором. С тех пор я принесла клятву быть отважной, преданной и верной. Чтобы исполнить свою клятву, я должна вернуться домой и примириться с семьёй.
В наступившей тишине император взвешивал слова Мулан. Затем он кивнул. Звучным голосом он обратился к придворным:
– Преданность роду – важнейшая из добродетелей!
Писцы записали новое императорское речение, а император снова посмотрел на Мулан. Он ничего больше не говорил, но его ласковый взгляд проникал в глубины её души. Затем, словно удовлетворённый тем, что узрел там, император снова кивнул. На этот раз его голос был слышен только Мулан.
– Хорошо, Хуа Мулан.
Развернувшись, он пошёл обратно к трону. Мулан вольна была идти, и она пошла к солдатам, своим друзьям. Вечер только отгорел, а праздник только начинался. На несколько часов она может забыть о дороге домой и наслаждаться моментом. Время подумать о том, что сказать, когда она увидит семью – и отца, – ещё придёт.
* * *
Рассвет едва коснулся ясной краской окраин Императорского города, когда Мулан уже вела Чёрного Вихря по мосту, ведущему к главным воротам. В небе бестолково парило несколько фонариков, а внизу на воде качалась пустая лодка. Город был тих, отдыхая от праздника, как тиха была и Мулан.
– Ты не можешь уехать.
Услышав голос Хонхэя, Мулан обернулась, дивясь чувству, нахлынувшему на неё при виде красивого воина. На протяжении ночи она пыталась разыскать его, но безуспешно. Ей так много нужно было сказать ему. Она хотела признаться, что она чувствует себя виноватой и что хотела открыть ему правду с самого начала. Она хотела сказать «здравствуй» – и «прощай». Но теперь, когда он стоял перед ней, все слова рассеялись.
