Их было четыре по четырем углам – мраморных статуй, глядящих на комнату со своих пьедесталов: два бога и две богини. Доаннурская работа: чистые линии, тонкие талии, нагота. Разумеется, здесь была Интарра, суровая, царственная, увенчанная каменной короной солнечных лучей, и Хал, чьи глаза скрывались в глубокой тени глазниц. От изваяния Мешкента Адер пробирали мурашки: Владыка Боли был худ, как скелет, словно после долгого голода или изнурительной болезни. Но лицо выражало восторг, его рассекала острая, как нож, улыбка.
Тристе смотрела не на Хала и не на Мешкента. Ее взгляд приковала Сьена. Художники и скульпторы любили изображать богиню наслаждения. Адер и упомнить не могла всех изваяний. Чаще всего получалась просто широкобедрая грудастая красотка, кокетливо высовывающая язычок между приоткрытыми зубами или закрывшая глаза в беззвучном сладостном стоне. Здесь Сьена была иной – смотрела открыто и прямо, и мраморные изгибы тела выглядели твердыми, неподатливыми.
– Где мы? – спросила Тристе, задержав взгляд на статуе, прежде чем неохотно вернуть его к Адер. – Что это за место?
– Частный дом.
– Зачем вы вывели меня из дворца?
– Затем, что во дворце все желают тебе смерти.
Если откровение и встревожило Тристе, та этого не выдала. Ее изрезанное шрамами идеальное лицо вообще мало что выдавало. Девушка, почти девочка, напоминала Адер игроков в ко, которых она видела в детстве, – безмолвные фигуры, склонившиеся над столиками с досками в замшелых уголках дворцовых садов. Явного сходства не было: те игроки чаще бывали стариками – Тристе молода; те были все мужчины, а эта лич, несомненно, женщина, но она в свои немногие годы не хуже тех искусных игроков выучилась замыкаться, стирать с лица всякое выражение, чтобы никто не мог прочесть мысли и обратить их против нее.
– А вы не хотите, чтобы меня убили?
– Я не хочу тебя убивать. Это очевидно, – ответила Адер.
«А хочу понять, кто ты такая и почему ил Торнья так желает твоей смерти».
– Ничто не очевидно, – покачала головой лич. – Предполагалось, что вы на севере. Проигрываете войну.
Адер пропустила шпильку мимо ушей:
– Я вернулась.
– Каден это допустил?
– Он этого потребовал. Предложил мирный договор.
– А совет?
– Сборище идиотов.
Тристе всмотрелась в ее лицо:
– Идиоты тоже могут убить. Когда меня бросили в тюрьму, едва ли не каждый из этих идиотов так же жаждал увидеть вас мертвой, как меня – на костре.
– С тех пор прошел почти год. Все меняется.
Тристе опять медленно покачала головой, словно не верила в перемены. И в голосе ее прозвучала новая настороженность, а изуродованные тонкие пальцы сжались в кулаки.
– А ваш генерал, ил Торнья, с вами вернулся?
Адер медлила с ответом, жалея, что нельзя заново прослушать вопрос, вникнуть в голос девушки. Ее что-то связывало с ил Торньей, и связь эта была важна, если он шел на такой риск ради ее смерти. Адер полагала, что Тристе ничего о том не ведает – еще одна смертная пешка в планах кшештрим. Но этот вопрос, как и внезапно напрягшиеся плечи, говорил другое. Видимо, девушка знала, что нужна ему. Может быть, знала и зачем.
– Ты знакома с кенарангом? – спросила Адер.
Тристе уставилась на нее:
– Откуда мне его знать?
– Однако знаешь? – наседала Адер.
Вопрос прозвучал слишком жестко, слишком остро, и Тристе, откинувшись назад, снова скрыла глаза под веками:
– Нет, не знаю. Он здесь?
Адер покачала головой, высматривая истину за ее словами.
– Кенаранг остался на севере, воюет с ургулами, – пояснила она.
– Но прислал вас. – Тристе попала почти в яблочко и мрачно улыбнулась, увидев на лице Адер ответ. – Он прислал вас за мной.
– Я, – возразила Адер, твердо сдерживая голос, – вернулась, чтобы залечить раскол империи.
– Вы только что рискнули своей жизнью. – Тристе медленно покачала головой. – А ту девушку убили, чтобы меня вытащить. Вам нужна была я.
«Как это вдруг, – подумала Адер, – я стала отвечать на вопросы, вместо того чтобы их задавать?»
Она указала на стоящий посреди стола стакан:
– Выпей.
Тристе взяла стакан, подняла к свету, но к губам не поднесла.
– А если не стану?
Когда Адер вытаскивала девушку из клетки, та казалась совсем одурелой от напитка. Не зная, сколько адаманфа давали ей тюремщики – Нира утверждала, что его действие продолжается от нескольких минут до целого дня в зависимости от множества условий, – Адер во время долгого спуска с Копья несколько раз заставляла ее глотнуть из бутыли. Тристе была тогда молчалива и послушна, бездумно глотала и смотрела через перила винтовой лестницы в пустоту. Но стоило выйти за красные стены, ее покорности как не бывало. Выбравшись из Рассветного дворца, поверив в свободу, она стала строптивой.
– Не выпьешь сама, – ответила Адер, – тебя скрутят и вольют в глотку.
Тристе кивнула так, будто этого и ожидала:
– Так… Значит, я все еще в тюрьме.
– Ты видишь здесь решетки? – Адер обвела рукой комнату. – Я приковала тебя к стальной клетке?
– Тюрьмы бывают и без цепей. Когда вы мне скажете, что я свободна, откроете эту дверь и те, что за ней, а сами отойдете в сторону; когда я буду за мили отсюда – вот тогда я поверю, что вы не держите меня в клетке.
Адер почесала в затылке. Ее ноги еще не забыли подъема, а ведь из всех дел в этот день подъем был самым легким. Стоило закрыть глаза, пред внутренним взором вставала Майли – вцепившаяся в ее колени, отчаянно глотающая яд, корчащаяся от отравы. На спуске из башни, под лязг открывающихся и закрывающихся дверей Адер чудились крики за спиной. И уже спустившись на землю, покинув Копье, она все ждала, что следом хлынут тюремщики Симита, закричат об измене, потребуют, чтобы Тристе откинула капюшон. Только шагнув в ворота особняка Кегеллен – другого, не того, где встречалась с Дхати и Майли, – Адер позволила себе чуточку расслабиться. И только тогда поняла, как измучалась.
– Хорошо, – тихо согласилась она. – Ты не свободна. Я не для того вытащила тебя из Рассветного дворца, чтобы оставить в ближайшей таверне, отсыпав горсть монет. Мне от тебя кое-что нужно. Ради этого умерла та девушка. И пока я этого не получу, ты никуда не уйдешь и не увидишь ничего, кроме этих стен, поцелуй их Кент!
Тристе поджала губы, но Адер было уже все равно.
– Я тебе не доверяю, – говорила она. – Ты лич и убийца. Я читала донесения о твоих проделках в Жасминовом дворце; о том, как ты прокладывала дорогу к возвращению Кадена…
– Я не…
– Не важно, – оборвала ее Адер. – Может, потом мне захочется узнать, зачем ты это сделала. Какой только херни мне ни захочется узнать – потом. А пока мне нужно одно: чтобы ты осушила этот стакан. Сама или так, как я сказала. Позову кого-нибудь, кто вольет адаманф тебе в глотку. Решай сама.
