– Что ты будешь делать? – спросила наконец Адер.
Ее глаза снова смотрели на него и так пылали, что странно было, как еще не выгорели дотла.
– Попробую остановить ил Торнью, – тихо ответил он. – И ты постарайся.
Теперь он рассказал ей все – о кента и о своем учении, о Мертвом Сердце и об ишшин, о ненависти Длинного Кулака к Аннуру и о странном союзе, связавшем Кадена с шаманом. Адер наконец сказала правду, и он отвечал правдой.
Странно, что люди так почитают правду. Каждый будто бы так и стремится к ней, словно к некоему абсолютному благу, к самоцвету чистой воды и идеальной огранки. Люди могут расходиться в определении правды, но жрецы и проститутки, матери и монахи – все почтительно, благоговейно выговаривают это слово. Как будто никто не ведает, какой низкой бывает правда, какой извращенной, какой отвратительной.
33
Где-то в недрах Гендранова тома скрывался абзац, который Гвенна всегда находила заслуживающим наибольшего внимания. Даже не абзац – пара фраз. «Перемены опасны. Смена часовых на крепостной стене. Перевод пленника из камеры в камеру. Смена командования в разгар сражения. Во всех случаях возникают моменты, порой не длиннее удара сердца, когда все повисает, уходит из рук. Тогда и нужно наносить удар».
Гвенна ждала такого момента.
Вскоре прихвостни Раллена вернулись на склад, толкая перед собой бочку с Талалом. Гвенна этого не видела. Она так и застыла, подвешенная в пустоте кеннингом Раллена, и лич не давал ей даже головы повернуть. Но она слышала, как рокочет бочка по камням за дверью, как трещат клепки на ухабах. Она слышала, как бочка наткнулась на порог склада, перевалила его и гладко покатилась по полу, чтобы остановиться где-то справа от нее.
«Уже вот-вот», – подумала она, силясь одновременно удержать в голове десяток возможных поворотов.
Из-за кеннинга она не могла шевельнуться, но напрягала мышцы в невидимых узах, разминала, испытывала. Главное – быть наготове.
Если они вообще вырвутся из расставленной Ралленом ловушки, то это случится в ближайшую минуту, и начать прорыв могла только Гвенна. Талал еще не понял, что происходит, а Быстрый Джак… Она слышала за спиной его дыхание. В последний раз она видела пилота остолбеневшим, на коленях, с приставленным к горлу ножом. Если он и был к чему готов, так не к бою, а к смерти. Она и сейчас чуяла бьющую из всех его пор панику. От этой вони ей хотелось плеваться.
Еще один пункт в длинном списке ее ошибок.
Если выживет, сможет накатать пособие, соперничающее с трудом Гендрана. Назовет его «Необдуманные предприятия: уроки, вынесенные из череды провалов». Ее идиотизму в отношении Быстрого Джака придется, пожалуй, посвятить отдельную главу. О нем надо будет помнить, когда вокруг замелькают клинки…
«Нет, – сказала она себе, переключая внимание на свои узы и стоявших с оружием наготове стражей. – О Джаке подумаешь потом, когда освободишься».
– Ну вот, – проговорил Раллен, нервно облизнув губы и глядя мимо Гвенны на вошедших. – Бочку под прицел. Тому личу со мной не равняться, но и он опасен, пока не опоили.
Именно на это Гвенна и рассчитывала. Как ни силен Раллен, непобедимым его не назовешь: не может он видеть все разом. Устав кеттрал предписывал сразу после захвата разделить пленных, но на такое Раллен пойти не мог. Или не захотел. Он не доверял своим, тем более в противостоянии с настоящими кеттрал, потому они все и оказались здесь, в одном тесном помещении, и пока Раллен занят Талалом, у Гвенны будет несколько мгновений.
– Вы трое, – приказал лич, махнув рукой окружившим ее солдатам. – Сомкнитесь, но будьте начеку. Я ее сейчас выпущу.
Воздух вокруг Гвенны расступился – будто перерезали невидимые веревки, и она стала медленно-медленно опускаться к полу. Ближайший из трех охранников торопливо шагнул к ней, поднял меч.
– Не так близко! – рявкнул Раллен. – Вам с ней не драться. Ваше дело – просто стеречь эту жалкую сучку, пока я разбираюсь с личем.
«Вот-вот, – подумала Гвенна, коснувшись ногами земли, – просто стерегите жалкую сучку».
И она, едва Раллен перенес внимание и кеннинг на бочку Талала, пока охранники еще не решили, что делать со своими мечами, сорвалась в движение. Ударом отбила первый клинок – целила ладонью по плоскости, чуть не рассчитала, порезала руку. Больно – не важно. Главное, она прорвала защиту этого парня и тут же кулаком размозжила ему гортань.
Она поднырнула под завалившееся тело, перекинула труп через плечо, придержала, как тяжелый плащ, и развернулась, подставив мертвеца под отчаянные удары двух других. Их клинки врубились в кости. Когда Гвенна скинула тело, оно потянуло за собой мечи и выдернуло их из рук ошарашенных вояк. Напряженными пальцами она ткнула в глаза тому, что оказался ближе, под его вопль выдернула пальцы и врезала сапогом по коленной чашечке второму. Отступила, когда тот повалился на нее, выхватила у него из-за пояса нож и метнула с плеча, проводив глазами кувыркающийся в воздухе клинок.
Чтобы снять охрану, ей понадобилось всего несколько секунд, но Раллену их вполне хватило, чтобы ударить ее новым кеннингом – снова сковать невидимыми цепями все тело и разбить голову. Ее нож еще не долетел до горла Раллена, и Гвенна уже готова была принять смертельный удар, отразить который ей было нечем.
Ее спас желтоцвет – те несколько лишних глотков, на которые она подбила лича. Отвар, давая ему силу, одновременно притуплял реакцию, а реакция его оказалась самой примитивной, самой естественной для того, кто видит перед собой свою смерть. Вместо того чтобы атаковать, он вскинул руку в древнейшем жесте самозащиты. Нож ударился о невидимую стену перед его лицом и соскользнул по ней на пол.
– Четверо на ногах! – выкрикнула Гвенна, разворачиваясь к бочке с Талалом и окаменевшим рядом с ней солдатам и одновременно наклоняясь к трупу за коротким клинком. – Стрелы и мечи…
Она не успела закончить, потому что на нее рухнула крыша. Так ей показалось – словно с высоты на плечи и на голову упала огромная тяжесть. Колени подломились, она ударилась головой об пол, увидела наползающую темноту…
Уши забил невнятный и яростный рев Раллена:
– Убью, Шарп! Полью твоей кровью кривое Халово древо…
Отринув боль и тошноту, она боролась с хваткой лича, искала брешь в накрывшем ее кеннинге. Над ней был только воздух, а чудилось – ее завалило грудой камней.
Упала она лицом к двери, к Быстрому Джаку. Пилот так и застыл на коленях, со связанными за спиной руками, и клинок по-прежнему грозил его горлу. Его сторож был, конечно, потрясен, он отвлекся, так что пилоту ничего не стоило вырваться, перекатиться, пинком отбить нож, вскочить на ноги и вступить, пропади он пропадом, в бой. Джак даже не попытался. Он смотрел на Гвенну остановившимся взглядом, круглыми от ужаса глазами, а если натягивал путы на руках, то лишь из звериного стремления к свободе. Воли к борьбе у него не было.
