Валин сомкнул веки, глубже погружаясь в мир звуков. Судя по паническим крикам, Северная армия проигрывала сражение. Валин слышал перебой сигнальных барабанов, отдающих противоречивые приказы разным отрядам: «Держаться, отступать, окопаться…» Басовитые ноты вибрирующей кожи подпирали собой скрежет стали и вопли умирающих. Он представлял прижатых к берегу людей, отстаивающих единственный, жизненно важный мост.
– Неделю назад бои шли дальше к востоку, – мрачно говорил Блоха. – И выше в горах. Что-то переменилось.
Северо-восточная часть Раалте была неподходящим местом для сражений. Первый удар по империи Длинный Кулак нанес прямо – через Черную реку у самых степей и оттуда вглубь, в самое сердце Раалте. Но после поражения у Андт-Кила оставшийся без Длинного Кулака Балендин принял командование и отвел ургулов назад, до ледяных пустынь к северу от Черной. Они шли хорошим темпом, обходя сверху истоки питающих болотистые низменности ручьев, пока не добрались до предгорий Ромсдаля. Каменистые косогоры ургульским лошадям давались не легче густых дебрей у Тысячи Озер, там же их встретил ил Торнья с Северной армией. Хуутсуу и Блоха в один голос заявляли, что два войска сцепились рогами и с тех пор много месяцев почти не двигались с места. Зима собрала дань с обеих армий, но у аннурцев через Эргад тянулись линии снабжения, а ургулам пришлось по грудь в снегу охотиться на косуль, оленей и кабанов.
– Я думал, у ургулов нет сил на большой прорыв, – сказал Валин. – Слишком изголодались.
– Так и есть, – ответила Хуутсуу.
– Не так уж они ослабели, коль оттеснили Северную армию к самому Хаагу.
– Всего на несколько миль.
– Зато важных миль, – вставил Блоха. – Прежде перед ними были только скалы и осыпи. Теперь они понимают, за что дерутся. Впервые после Андт-Кила. Ил Торнья допустил ошибку.
После этих слов все замолчали. Слушая грохот копыт, тонкие крики кочевников и лай команд легионеров, Валин пытался представить, как Ран ил Торнья, кенаранг и кшештрим, допускает ошибку. После сражения в Андт-Киле он не мог себе этого вообразить.
– Моста мой народ не возьмет, – сказала Хуутсуу. – Аннурцы его тщательно укрепили.
– Им и не надо брать мост, – ответил Блоха. – Они не собираются на ту сторону. По крайней мере, я бы не собирался. Если они запрут аннурцев в Эргаде на западном берегу, по восточному берегу Хаага откроется прямая дорога на Аннур.
– Тысяча Озер подступают к реке, – припомнил свои познания в географии Валин.
– Не вплотную, – возразил Блоха. – Есть сухая полоска водораздела. Мы как раз стоим на ее краю. Она мало где превышает несколько миль в ширину, но ургулам и того хватит, чтобы скакать во весь опор. Они в считаные дни окажутся под Аннуром.
– А легионы в южном проходе? – спросил Валин. – Как они стоят?
Он ясно слышал шум битвы, но его сводила с ума невозможность увидеть, толком разобраться в этом смешении звуков.
– Дерьмово стоят, – сказал Блоха. – Если перестроятся, перекрывая ургулам путь на юг, некому будет держать мост, да и сам Эргад, коль уж на то пошло. А обороняя мост и город, откроют дорогу в Аннур.
– Лучше пожертвовать одним городом, чем целой империей, – сказал Валин.
– Тут с тобой, похоже, не согласны. Не знаю, кто здесь командует, но заслон на южном направлении и близко не достаточен. Остальные стоят на мосту или западнее, вне досягаемости для ургулов. Сильная оборонительная позиция, но только она не то, что надо бы.
– Где этот ваш вождь? – спросила Хуутсуу. – Где ил Торнья?
От нее пахло опасливой подозрительностью. Все время, пока они озирали поле боя, она держалась в нескольких шагах от кеттрал, будто ждала нападения.
– Кенаранг, похоже, пропал, – помолчав, ответил ей Блоха.
– Пропал? – повторил Валин.
В этом слове ему почудился вогнанный в живот нож Адер – холодное, зазубренное предательство.
Они шли за Балендином – что подразумевалось с самого начала, – но сейчас, на краю сражения, оказавшись в миле от Северной армии, он понял, что весь поход, на каждом шагу, даже в мнимом безмыслии, даже во сне, в каком-то уголке его ума снова и снова вставала последняя картина, которую видели его еще живые глаза: клинок ил Торньи и, за клинком, его лицо. Валин готов был убить Балендина и с радостью убил бы, но это было лишь началом. Если уж начал резать, незачем останавливаться, пока жив Ил Торнья. И Адер…
Валин заметил, что его трясет. Он сжал поводья в кулаках, заставил себя мерно, медленно дышать и справился с дрожью. И когда наконец заговорил, голос прозвучал как добрая сталь, тронутая ржавчиной:
– Где он?
– Ушел, – просто ответил Блоха.
– Не всякий, кого ты не видишь, ушел, – заметила Хуутсуу. – Он может быть в городе. Может совещаться с другими вождями.
– Нет, – отрезал Валин.
Он потянул воздух носом, попробовал на вкус. Невозможно выпутать ниточку одного запаха из смрада, в котором смешалась моча, дерьмо, кровавое мясо, но внутри у него поселилась ужасная уверенность.
– Блоха прав. Ил Торньи здесь нет, – подытожил Валин. – Потому ургулы и продвинулись так далеко. Потому они здесь.
Сигрид сдавленно досадливо хмыкнула, шевельнулась в седле, куда-то указывая, и на половину удара сердца в воздухе, неоскверненный вонью сражения, повис тонкий запах жасмина.
– Моя безупречная спутница, – сообщил Ньют, – хотела бы отметить, что, если кенаранг и пропал, тот, кого мы намерены убить, очень даже присутствует.
– И верно, – тихо согласился Блоха. – Верно.
Валин зачем-то повернулся к северу и открыл глаза, сменив темноту на темноту, будто с этого был хоть какой-то прок.
– Где? – спросил он. – Что делает?
– Как всегда, – ответил командир крыла. – Стоит в стороне от сражения и терзает пленных.
– На возвышении? – спросил Валин.
– Разумеется. От нас примерно в полумиле к северо-востоку. Господствующая высота на этой стороне долины. Ему оттуда все видно.
– Ему все видеть ни к чему. Ему нужно, чтобы видели его. Чтобы аннурцы видели, как он убивает пленников, сдирает кожу, вырезает сердца, нанизывает на бечевку глаза. Чтобы легионеры ужасались, а ургулы трепетали. Он набирает силу. Так же, как в Андт-Киле.
– Зачем? – спросила Хуутсуу. – Что он будет делать с этой силой?
Валин развел руками:
– Не могу…
– Мост, – перебил Блоха.
– Нашим моста не взять, – повторила Хуутсуу. – И с личем не возьмут.
– Балендин не собирается его захватывать, – угрюмо пояснил Блоха. – Он хочет его обрушить.
Валин склонил голову к плечу. Новый звук – до сих пор он такого не слышал: низкая басовая нота трения камня о камень, разбитая коротким треском. Эти щелчки были поначалу редкими, будто кто-то неумело пытался взорвать кеттральские снаряды, но они становились чаще и громче, взбираясь в верхний регистр.
