Единственный мост – изящная белокаменная дуга без перил и ограждений – протянулся через бездну от уступа, где стоял Каден, до Рашшамбара. Казалось, он такой тонкий, что не удержит и собственного веса, тем более тяжести путника. На этом мосту негде было спрятаться, негде укрыться. Один лучник с достаточным запасом стрел мог долгими днями удерживать его против целой армии. По крайней мере, так казалось на вид. Каден надеялся, что так оно и есть.
– Надо переходить, – сказал он, приказывая дрожащим от усталости ногам шагать дальше. – Пока нас не догнал ил Торнья.
– Не догонит, – ответила Пирр.
– Ты не понимаешь, – покачал головой Каден. – Он бросил свой пост на севере, решился сдать ургулам Аннур, лишь бы добраться до нас.
На последних словах он бросил взгляд на Тристе. Та не подала виду, что слышала. Она неотрывно смотрела на Рашшамбар с застывшим лицом, словно заглянула в свою свежевырытую могилу.
Пирр, покосившись на девушку, оттопырила губы:
– Столь долгий путь ради вас двоих и ургульского вождя? Мне не терпится узнать зачем.
– Поговорить можно будет на той стороне, – заметил Каден.
Он понятия не имел, что скажет тогда, не представлял, какой ложью сумеет спасти себя, Тристе и скрытых в них обоих богов. Но с этим можно было подождать. Прежде требовалось отдаться под сомнительную защиту Рашшамбара.
– Я хотела сказать, – Пирр обвела рукой горы вокруг, – что эти утесы полны моих братьев и сестер. Кто охотится, кто просто сторожит. Ил Торнья, если хоть сколько-то учил историю, об этом знает, так что у него хватит ума и на милю не приближаться к Рашшамбару.
Каден прищурился на оставшиеся за спиной скалы. Он не видел ни следа часовых. С другой стороны, он, спотыкаясь на каждом шагу, только под ноги и смотрел. Мог целую армию миновать, не заметив. И все же…
– У него лич.
– Личи смертны, как и все, – пожала плечами Пирр, – если не забудешь воткнуть в них нож.
Они шагнули на узкий мост, так и не увидев никаких подтверждений тому, что кто-то в Рашшамбаре использует ножи не только для нарезки кактусов к ужину. Пирр где-то выучилась боевому искусству, в этом сомневаться не приходилось, но последователи Ананшаэля не проводили время ни в тренировках, ни в сражениях. Те Присягнувшие Черепу, что попадались на глаза Кадену, – мужчины и женщины в белых одеждах пустынников – вели тихую будничную жизнь: возились в садиках, собирали овощи, носили воду из городского колодца, прогуливались между непритязательными зданиями и беседовали группами по двое-трое. Если Каден замечал оружие, то было и не оружие даже, а маленькие поясные ножи в чехлах, не длиннее пальца и не опаснее того, что он сам носил в Ашк-лане.
Это место походило не на логово смерти и насилия, а на мирное пристанище, и Присягнувшие Черепу, хоть и замолкали при виде Кадена, смотрели без злобы, с откровенным любопытством. Кое-кто кивал Пирр или негромко здоровался. Вопросов никто не задавал. И ничем не показывал, что его заботит судьба ушедших с ней в разрушенный город. И никого как будто не волновало явление в Анказских горах кенаранга с солдатами – если они вообще о нем знали.
– Не надо ли нам… кому-то сказать? – предложил Каден. – Чтобы приготовились защищаться.
– Защиты и так хватает, – отмахнулась Пирр.
– В скалах скрываются часовые?
– Среди прочих мер. Рашшамбар охраняется с тех пор, как был заложен его первый камень.
Каден оглядел постройки. Большей частью здесь были маленькие, на комнату или две, домики из песчаника в окружении финиковых пальм, с укрытыми от солнца двориками, с цветущими клумбами и грядками.
Пирр заметила, куда он смотрит.
– У каждого жреца свой участок, – сказала она. – Так заповедал бог.
– Заповедал разводить сады? – удивился Каден. – Зачем?
Убийца взглянула на него с усмешкой:
– Нам нужна еда. Горячая кровь убиенных, конечно, лакомое блюдо, но желудок иногда просит зелени.
Они прошли ряд каменных загонов и стойл с козами и овцами. Животные рысцой бежали за ними вдоль загородок, видно, ждали подачки. Тут же копались в сухой земле десятки кур. У одного стойла две жрицы разделывали козу. Старая указывала молодой на различные органы и связки, прерывала работу, чтобы ученица могла рассмотреть тушу. Больше крови здесь Каден пока не видел.
– Куда мы идем? – спросил он.
– Повидать Герру, – ответила Пирр.
– Что за Герра? – насторожилась Тристе.
– Герра, – легко ответила Пирр, – это человек, который решит, станем мы вам помогать или подарим богу.
Герру Лысого, главу Присягнувших Черепу, они в конце концов нашли спящим: он лежал навзничь, аккуратно сплетя пальцы на груди, на узкой деревянной платформе, подвешенной над обрывом и легонько покачивавшейся под ветром в сотнях футов от земли. Эта платформа служила одной из двух чаш весов наподобие тех, на каких купцы взвешивают зерно или монеты, только много больше. Противовесом главному жрецу Ананшаэля служила лежащая на второй платформе запечатанная деревянная бочка. Дыра в ее основании была заткнута чем-то вроде каменной пробки.
– Что это? – глухо спросила Тристе.
– Это, – ответила Пирр – весы Ананшаэля. Сегодня день Герры.
– Не мой день, – возразил жрец, не потрудившись не только сесть, но и открыть глаза. – Сегодня был день Байрда, но тот еще не вернулся с запада. На его место просились и другие, но я решил в свою пользу.
Он улыбнулся.
– Одна из немногих радостей вождя – урвать себе денек мира и покоя при первой возможности.
– Отдавая в давние временя тебе свой голос, – с насмешливым укором покачала головой Пирр, – я и не подозревала, насколько ты жаден.
– Зачем эти весы? – вмешался Каден.
– Это такой способ жить ближе к богу. – Женщина показала на бочку. – Она наполнена водой и заткнута соляной пробкой. Когда пробка растает, бочка опустеет, и человек на платформе встретится с богом.
Тристе попятилась, словно устройство могло сорваться прямо сейчас.
– Когда? – спросила она.
– Предсказать невозможно, – пожала плечами Пирр. – Куски каменной соли попадаются разной плотности. В жаркие дни вода их растворяет скорей, чем в холодные. Обычно проходит около года, но не всегда.
– Во времена моей молодости, – задумчиво протянул Герра, – пробка однажды сдала за три дня. В тот день на весах сидела Седая Жес. Ей было, должно быть, под сотню лет – совсем сгорбилась, но остроты ума не лишилась. Мы шутили, что Ананшаэль, верно, устал ее ждать.
– А сколько времени, – разглядывая бочку, спросил Каден, – держится эта пробка?
Пирр почесала в затылке.
– Всегда забываю. Месяцев тринадцать?
– Что-то в этом роде, – согласился Герра тоном, каким обсуждают особенно скучный сон. – Вставили прошлым летом, когда на встречу с богом ушел Торрель.
