Она помолчала, обводя глазами солдат.
– Кто из вас не кеттрал? Кто хочет снова отсеяться?
Никто не шагнул вперед. Никто не сказал ни слова.
– Хорошо. – Гвенна наконец позволила себе улыбнуться. – На взлет.
Их наспех составленный план провалился, едва они шагнули из-под прикрытия складского здания Кегеллен на улицу. Выйти, конечно, было необходимо, иначе с птицы их не нашли бы, но, проморгавшись на жарком уличном свету, они не увидели в небе кеттрала. Каден с Тристе и Валином стояли на широком бульваре, одном из крупнейших в Аннуре. Нижние этажи зданий по его сторонам были отданы торговцам: в основном, судя по вывескам, кожевенникам, и вся улица была забита торгующимися и покупающими, тележками с товаром, продавцами и разносчиками. Почти обычная городская улица в обычный день, если бы не аннурские солдаты – их насчитывалось чуть не десяток, – рысцой подбегавшие с юга. Они еще не заметили добычу, но останавливаться и не думали, даже чтобы обыскать лавки торговцев. Двигались с уверенностью охотников, точно знающих, где найдут дичь.
Валин, взглянув на солдат, махнул Кадену с Тристе:
– На север! Пока не заметили – быстрым шагом, потом бегом.
– Где кеттрал? – прошипела Тристе.
– Не знаю.
– Можно бы отступить. – Каден кивнул на покинутый склад, где остались Королева улиц с кучкой охранников.
– Нет, – рыкнул Валин, увлекая их в поток пешеходов. – Нельзя. Пока у ил Торньи те Шаэлевы пауки, вы не спрячетесь. Забьетесь в туннели – там и сгинете. Зажмут и выкурят – у него для этого вся Северная армия.
Объясняя все это, Валин обшаривал глазами улицу перед собой. Топоров он из-за пояса не доставал, но хватало его разрубленных глаз, чтобы встречные отшатывались, предпочитая смотреть в другую сторону и вообще держаться подальше.
– Птица для нас – самый простой путь попасть на вершину Копья.
– А если птицы не будет? – спросил Каден.
– Тогда пойдем трудным путем.
– Это как же? – накинулась на него Тристе.
– Пешком, – объяснил Валин. – Пробьемся внутрь – и наверх. Выбирать уже не приходится, оставаться нельзя.
Тристе застыла на месте, возмущенно обернулась к Валину:
– Пробьемся внутрь?!
– Нас трое. – Каден ухватил Тристе за локоть, заставляя двигаться. – Трое против целой армии ил Торньи.
Улыбку Валина словно ножом прорезали на лице.
– Ты, по-моему, не понимаешь.
– Чего я, по-твоему, не понимаю?
– Всего, что случилось за этот год, – ответил Валин и помолчал, качая головой. – Я уже не тот брат, которого ты знал, Каден. Я нечто… другое. Подсчитывая, кто в этой войне хороший и благородный, кто на стороне добра, меня в список не вноси. Я уже не из тех. Думаю, не очень-то долго я пробыл в этом списке.
Он казался потерянным и загнанным, словно кто-то выдолбил изнутри этого воина, пробиравшегося по улице, не снимая изуродованной ладони с рукояти топора.
– Это не важно, – сказал Каден. – Сейчас не важно.
– Важно.
Крик за спиной прорвал пузырь будничной суеты. Солдаты шумно перекликались, кто с вопросом, кто громко отдавая приказы. И бежали они уже не рысцой, а во весь дух, тыча пальцами прямо в Кадена. Отвернувшись от них к северу, тот увидел, что дальний конец улицы перегорожен спешно выстраивающейся цепью вооруженных людей. Валин по-прежнему улыбался.
– Чего ты не понял, мой тихий, невозмутимый братец, это что добра и благородства не всегда хватает. Случается, против чудовища тебе приходится выставить такую же чудовищную темную тварь. – Валин вытянул из петли на поясе один топор, за ним другой. – Я – такая тварь, Каден. То, что было во мне от человека… то, что знало товарищество, дружбу, любовь… Нет его больше. Осталась темнота. Я уже не брат, если честно. Не друг. Не союзник и не сын. Я ничем таким быть не умею. Для меня остались только кровь и борьба. Ничего другого во мне нет. Вот для этого боя, что сейчас идет, я и существую.
А потом началось.
За годы послушничества в Костистых горах Каден не раз видел с высоты узкого гранитного Когтя, как охотится скалистый лев. Эти совершенные хищники скользили между камнями, как зимние тени, беззвучно подкрадывались к жертве, стекали с уступа на валун с такой плавностью, что казались сновидениями охотника. Каден видел, как зверь час проводил в неподвижности, а потом, развернувшись пружиной, одним безошибочным ударом покрывал десяток шагов. Такой Кадену представлялась смерть: совершенной, терпеливой – вот она выжидает, а вот наносит удар, так мгновенно и точно пересекая жилы, что гибнущая жертва – медведь или горный козел – падает на камни уже мертвым. Только те горные львы при всем их совершенстве и бесшумном хищном изяществе показались бы до смешного неуклюжими рядом с существом, в которое превратился Валин.
Тот не атаковал перегородивших улицу солдат – слово «атаковать» тут не годилось. Атака подразумевает бой, оборону – хотя бы самую слабую, условную – со стороны противника. У аннурских солдат обороны не было. С тем же успехом они могли бы, стоя на краю прибоя, сдерживать хлипкими копьями напор серого, как сталь, моря. Валин швырнул топоры еще за двадцать шагов. Каден едва смог проследить за кувыркающимся в воздухе оружием, а оно уже долетело. Оба топора нашли цель. Валин между тем извлек из-под черной одежды ножи и их тоже метнул в строй солдат. Звук достиг Кадена с задержкой – четыре хлюпающих удара стали, входящей в беззащитную плоть.
Ряд дрогнул, когда четверо из середины затряслись в агонии. Валин не сбился с шага.
Между ними и аннурцами развернулась поперек дороги тяжелая, нагруженная скобяным товаром телега. Мулы бесились от запаха крови, метались, били копытами, разбрасывали во все стороны стонущие чугунные горшки и сковородки. Бородатый хозяин промедлил, пока желание спасти свое добро боролось с осознанием, что между ним и несущимся по улице безумцем ничего не стоит. Когда скобарь ничком распластался по земле, Валин перелетел через телегу, на ходу выхватил две тяжелые чугунные сковороды, упал наземь, ударился плечом, перекатом вскочил, отбил летевшие в лицо стрелы и, очутившись среди легионеров, разбивая лица и выворачивая суставы, рявкнул Кадену с Тристе: «За мной!»
Пока те одолели несколько десятков шагов, легионеров в живых не осталось, кровь из страшных рваных ран сворачивалась в пыли, а Валин снова держал в руках топоры.
– Пошли, – проворчал он. – И постарайтесь больше не отставать.
В самом начале этого кровавого безумия Каден успел увидеть златокрылую птицу. Та с криком свалилась с неба, словно огромная кукла, притянутая невидимой нитью жестокого кукловода, и почти сразу скрылась, исчезла из виду за крышами. Устремляясь вперед, Каден еще надеялся, что улицу за их спинами заступят хотя бы десяток кеттрал, пусть только с копьями и мечами.
– Где они? – крикнул он.
