Старуха ответила мрачным взглядом. Она держалась скрюченной старушечьей лапой за лямку над головой, но, в отличие от Адер, полет ее как будто не пугал.
– Нет. Ни его, ни кшештрим.
– Они, должно быть, внизу, – сказала Адер. – В самом Копье.
– Тем лучше для спрыгнувших болванов. Мечи мечами, а Оши их по стенкам размажет.
Но когда птица пошла на второй заход, стало ясно, что никто их ни по чему не размазал. Кеттрал выстроились треугольником посреди площадки, с обнаженных клинков капала кровь. Солдаты вокруг, мертвые или умирающие, застыли в нелепых позах. Анник с Талалом двинулись по площадке, перерезая глотки с будничным мастерством жнецов, спешащих до дождя убрать последние колосья.
– Свет доброй Интарры… – прошептала Адер.
– Блескучая сучка свое дело сделала, – отрезала Нира, указывая на пылающее Копье. – Теперь твоя очередь.
На сей раз пилот посадил птицу на площадку, прямо на трупы. Все здесь пропахло мочой и кровью. Шагнув вперед, к люку, Адер поскользнулась на чьих-то потрохах.
– Они внизу. – Гвенна ткнула пальцем на вход в Копье. – И там, как я слышу, сам Шаэль дерется.
Адер медленно, одолевая рвоту, вдохнула через нос. Кеттрал сделали свое дело: убили людей ил Торньи и нашли кенаранга, но она не могла видеть мертвецов. Она угрюмо принудила себя смотреть, запоминать, хоть на миг засвидетельствовать, чем обернулся ее приказ. Клинки были в руках кеттрал, но смерть людей и на ее совести. А это еще не конец. Когда слова Гвенны дошли до сознания, Адер перевела взгляд на лестничный люк:
– Дерется? Мы считали, ил Торнья там один. С кем он дерется?
– С хрена ли мне знать? – сплюнула Гвенна. – Так и будем ковырять пальцем в письках да языками чесать?
Адер невольно ответила злой улыбкой.
– Нет! – рявкнула она. – Я не буду. Я иду вниз.
Внутри башни ее улыбку как рукой сняло. Снаружи дул резкий прохладный ветер. Здесь было только пламя, крики, ударивший кирпичом в лицо жар. Все помнили, что Интарра – госпожа света, но в плоть Адер у Негасимого Колодца впечаталась иная, жестокая истина: богиня повелевала всяким огнем, в том числе губительными пожарами и несомым ими опустошением.
– Он здесь, – прервала ее размышления Нира, спускавшаяся по винтовой лестнице. – Оши. Близко.
Адер резко остановилась и спросила:
– Он тебя так же чувствует?
– Брат – мой колодец, а не я – его, – покачала головой Нира.
На первой сверху площадке старуха протиснулась мимо кеттрал и встала, вглядываясь в ад под собой.
– Это будет мой бой, – проговорила она тихо, как если бы ее слова не предназначались для людских ушей.
– Погоди… – сказала Гвенна.
Старуха круто обернулась к ней:
– Нет, и не подумаю. Я иду убивать брата и тварь, сделавшую нас тем, что мы есть. И иду одна. – Она заговорила мягче: – Ты бешеная злобная сучка, детка. Ты мне нравишься. Но ты мне поверь: там внизу ты только и могла бы, что умереть.
Гвенна открыла рот – уж конечно, собираясь спорить, – но Адер тронула ее за плечо:
– Пусть идет. Ты не все знаешь.
Скрипнув зубами, Гвенна кивнула:
– Две сотни ударов сердца твои. Потом мы спускаемся.
Адер искала слов. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как Нира выдернула ее из толпы на дороге Богов, разглядев невидимое другим. Потом были месяцы боев и переходов, и лучше всего Адер запомнились непрестанная брань, насмешки, попреки старухи. Она сто раз мечтала отослать Ниру от себя, избавиться от потока злословия.
«Только она бы не ушла, – поняла сейчас Адер, глядя в морщинистое старушечье лицо. – Оши она не бросила и меня бы не бросила».
– Спасибо тебе, – сказала она.
– Засунь свое спасибо… – Нира вдруг осеклась.
Она мотнула головой, закрыла глаза, распрямила спину. А когда вновь подняла веки, взгляд ее был прямым, царственным. В ее речи не осталось ни следа от говора городских подонков, ни намека на сквернословие, которым она щеголяла с первой их встречи. Перед Адер стояла королева, предводительница миллионов, и ее слова несли в себе всю тяжесть прожитых лет.
– Ты – хороший император, Адер уй-Малкениан, – сказала атмани. – Лучшей правительницы я не видала, и запомни хорошенько, потому что это мои последние слова: если переживешь этот день, станешь светом для своего народа. Верь не верь в свою богиню, а свет в твоих глазах – твой свет.
Она еще на миг задержала взгляд на Адер, кивнула той, как кивают, покончив с делом, – хорошо, раз навсегда. Потом улыбнулась, отшвырнула клюку и, отвернувшись, стала спускаться по лестнице навстречу воплям, смерти, огню.
Гвенна втянула в себя воздух, задержала в груди и выдохнула:
– Охренеть, где вы такую взяли?
Адер только головой покачала, отсчитывая в уме удары сердца – каждый как удар огромного бронзового гонга, возвестившего кончину отца. Лестница сотрясалась, сталь, словно выкручиваемая безжалостной рукой, визжала под ногами. Адер споткнулась, ухватилась за перила. Мощный громовый раскат, и еще, и еще один: вокруг полыхнуло невиданного цвета пламя и погасло, раскалив воздух. К тому времени, как Гвенна махнула ей – вперед! – шум внизу утих.
– Посмотрим, кто там умер, – угрюмо проговорила кеттрал, – а кого еще надо убить.
Первыми в двадцать шагах вниз по лестнице они нашли Ниру с Оши – сидящими на ступнях, привалившись к низким перилам и обхватив друг друга руками. Адер показалось даже, что они еще живы. Потом она увидела пропитавшую одежду и натекшую на ступень кровь Оши и страшную рану на виске Ниры.
«Какие обыкновенные», – подумалось ей.
Во дворце было полно изображений атмани – могучих, с бурей в глазах, шагающих по стонущей и трескающейся под их ногами земле. А Нира с Оши выглядели маленькими, серыми, тихими – бабушка с дедушкой, каких полным-полно в городе, не властители, а просто брат с сестрой, прожившие самую заурядную жизнь. Конечно, они ее прожили. Не одну жизнь, а больше десятка – столько веков вместе, разносчиками или крестьянами, галантерейщиками или рыбаками, под многими именами и масками, сменяя их одни за другими. Какой бы жестокий ни настиг их конец, глаза стариков были закрыты. Может быть, они умерли, сражаясь, но сейчас Нира обнимала брата, как часто обнимала прежде, прижимала к себе, убаюкивала.
– Это и есть лич? – спросила Гвенна, взглянув на трупы.
Адер онемело кивнула.
Кеттрал перешагнула тела, как вязанки поленьев.
– Ил Торнья где-то ниже, – заметила она.
Адер медленно выпустила перила. Ее прошиб пот, сердце билось как перед смертью.
– Так пойдем его убьем, – сказала Адер.
Вчетвером они стали спускаться по вздрагивающим ступеням. Еще двадцатью шагами ниже, на узкой площадке, их ждал бой – или то, что от него осталось. Десятки и десятки тел, разрубленных, раскиданных по платформе, и кровь, переливающаяся через край в огненную пропасть.
