Гвенна покачала головой:
– А когда наконец поняли, никто не додумался всадить ему нож в брюхо?
– Пробовали, – сказала Квора, и каждый слог этого слова лязгал о другие.
– Как видно, плохо старались. Дерьмец из кресла-то с трудом зад поднимал. Он, поцелуй его Кент, ходил с тростью. Такого можно убить кирпичом, даже потеть не придется.
– Ты не понимаешь, – сказал Джак. – К тому времени за ним была Черная стража.
– Черная стража? – удивилась Гвенна.
– Такие же, как мы. С Арима. Первые месяцы Раллен к нам присматривался, разбирал, кто предан империи, а кому просто нравится убивать. Пока мы смекнули, что происходит, у него было пять крыльев, верных только ему. С птицами. И оружейную они держали.
– И вы не посмели с ними драться?
Квора уставилась на нее:
– А ты пробовала драться с кеттралами, стоя на земле? На собственных двух ногах?
Вопрос ее отрезвил. Гвенна всю жизнь провела с птицами, училась на них летать, править ими, доверять им, но за все годы так и не привыкла к равнодушному взгляду их огромных темных глаз. Лейт уверял, что их укротили, но не приручили, а ей и «укротили» представлялось натяжкой: стоило посмотреть, как птица рвет на ленточки корову или овцу. Кеттрал были лучшими в мире бойцами, но по-настоящему смертоносными их делали птицы. Драться против обученного крыла на птице… Отсюда полшага до безумия.
– Так, – проговорила Гвенна, решив развернуть разговор к текущему положению дел. – Раллен захватил власть. Половина отсеянных обитателей Арима сражается за него, а остальные забились по норам.
– Те, кто остался, – уточнила Квора. – Раллен собрал свою Черную стражу и потребовал присяги, повиновения.
– Кеттрал клянутся служить империи, – заметила Анник.
– Теперь нет, – сплюнула Квора. – Раллен потребовал присягнуть ему лично как верховному командующему Гнезда.
– Что за бред? – покачала головой Гвенна.
– Бред, конечно! Потому-то некоторые и отказались. Только мы не думали, что он ожидает отказа, готов к нему. Присяга была не просто присягой, а проверкой – так он выделил среди нас тех, кто мог бы оказать сопротивление. Он внес наши имена в список, и тут же началась бойня. – Она прикрыла глаза рукой. – Ушли немногие.
Гвенна задумчиво кивнула. Нехитрая ловушка, но это не делало ее менее действенной.
– А выбраться с Островов никто не пытался? – спросил Талал.
– Каким образом? – развела руками Квора. – Нам на Ариме не давали лодок. А даже сумей мы угнать судно, что дальше? У Раллена птицы. У него взрывснаряды. Крыло способно потопить судно с воздуха, даже не приближаясь к нему.
Как потопили «Вдовью мечту». От первой атаки до ухода судна под воду сердце отбило всего несколько сотен ударов.
– И вы с ним воюете.
– Пытаемся. Большей частью неудачно. Пока нам удается только прятаться.
– Удивительно, что и это удается так долго. Островов не так много, и не так уж они велики.
Квора заколебалась, бросила взгляд на Джака.
– Говори уж, – после долгого молчания ответил ей пилот.
Он не поднимал глаз от своих ладоней – сильные руки, как посмотришь, но пустые: пальцы сжимаются и разжимаются, словно в надежде на оружие, словно не понимая, почему им не за что ухватиться.
– Мы уже проиграли. Вдруг они нам помогут.
– А если они за Раллена? – глухо спросила Квора.
– Тогда, Кент побери, все кончится разом.
Квора обернулась к Гвенне, стиснула челюсти, словно гвоздями прибила. Она долго не могла заговорить, а когда заговорила, голос скрежетал, как ржавое железо:
– Мы прячемся не на островах. Под ними.
16
Нира всегда выглядела старухой.
Ран ил Торнья со своими кшештримскими сообщниками наделил ее бессмертием или невероятным долголетием. Создатели атмани нашли способ немыслимо продлить жизнь людей-личей. Но «жизнь» еще не значит «молодость».
Впервые увидев женщину, Адер сочла ее восьмидесяти-, а то и девяностолетней. Седые волосы, морщинистое лицо. Смуглая кожа, казалось, присыпана пеплом. Десятилетия тяжело лежали на ее плечах, гнули спину, сутулили плечи. Но при всем при том старуха была сильнее, чем выглядела, – ловкой в движениях, проворной – и могла провести на ногах целый день, так что Адер, вопреки свидетельствам собственных глаз, привыкла считать ее молодой.
Сейчас Нира казалась полумертвой.
Огонь сжег ей половину волос, опалил левую щеку и подбородок, оставил на шее воспаленные красные рубцы. Левую руку окутывала плотная повязка. Сквозь ткань проступали кровь и желтый гной. Во рту наверху не хватало переднего зуба, еще два сильно выщербились, а нос был сломан и толком не вправлен. Выглядело все так, словно ее избили окованной железом дубинкой и бросили умирать в огонь. Раны пугали, но больше всего ужаснуло Адер, что старуха здесь.
Известие доставили во время приема, который вела Адер, восседая на Нетесаном троне. Она все утро давала бесконечные бессмысленные аудиенции, решала вопросы, которыми заваливал ее совет, чтобы не дать заняться чем-нибудь дельным, – и вдруг рабыня, подобострастно кланявшаяся на каждом шагу до трона, вручила ей записку от капитана стражи у Больших ворот: «Посланница с севера. Старуха, сильно изранена. Объявила себя вашей мизран-советницей».
Всего лишь буквы, крошечные четкие значки темными чернилами на свитке белого, как кость, пергамента, но каждый крюком впился в грудь Адер, застрял в горле, потянул, разрывая плоть. Нира здесь. Нира ранена, а о младенце в записке ни слова. Ни слова о Санлитуне.
Она готова была соскочить с трона, кинуться к огромным дверям, найти ту, кому поручила заботу о сыне, и выжать из нее объяснение. Но император должен соблюдать этикет. Следовало выкатить эту нелепую лестницу – тяжеловесное устройство из полированного дерева на серебряных колесиках, чтобы сойти с трона с приличествующим достоинством. Следовало проговорить положенные фразы, вознести молитвы, выдержать бесконечные поклоны присутствующих министров. Адер перетерпела все это, не склонив головы, уставив взгляд перед собой и не ломая рук. Она доиграла свою роль, произнесла все положенные слова, хотя в мозгу, вытеснив все мысли, пылали три вопроса:
«Почему Нира здесь?»
«Что стряслось?»
«Где мой сын?»
Покидая под дрожащий звон гонгов зал Тысячи Деревьев, она могла только надеяться, что выглядит как император. Чувствовала она себя призраком.
Сыны Пламени проводили ее до ряда тесных покоев, устроенных прямо в красной стене к северу от Больших ворот. Обстановка их была простой, но изящной. Здесь принимали неожиданных посетителей, людей неопределенного ранга и положения, здесь могли уединиться гонцы и иностранные министры, пока им готовили более подобающее помещение. Нира сидела у самой двери – мешком навалилась на стол из красного дерева и не замечала ни винного графина, ни кувшина с водой, влажно поблескивавшего на гладкой столешнице.
