– Он, увы, изгнанник, – развела руками Кегеллен.
– Изгнанник? Кто же его изгнал?
Маленький жрец, как видно, не склонен был говорить о себе, так что все вопросы она адресовала Кегеллен. Но в этот раз та не успела ответить, потому что Дхати поднял палец, ткнул им в потолок и зачастил скороговоркой с таким странным выговором, что Адер едва разбирала слова.
– Отступники и богохульники. Неровно дышащие. Чума непросвещенных. Поклонники якорей и берегов, изменники святой волны. Они… – Палец Дхати чуть дрогнул, глаза обратились к потолку, словно он ждал поддержки от огромной люстры. – Они за все заплатят в день моего возвращения.
Он начертил в воздухе сложный знак, будто печать поставил на свои слова, и снова умолк, будто и не открывал рта. Он даже не стал чаще дышать. Адер присмотрелась. Не прикрытая одеждой грудь Дхати, казалось, и вовсе не колыхалась.
«Так-так, – уныло отметила она. – Он еще и сумасшедший».
– Ты лазать умеешь? – неуверенно спросила Адер – По веревке.
Дхати снова зашипел. Кажется, он предпочитал этот способ общения всем прочим.
– В лазании ему нет равных во всей Эридрое, – ответила за него Кегеллен. – Он, пока не попал ко мне, всю жизнь взбирался по корабельному такелажу.
– Прекрасно, – вздохнула Адер. – Только в Копье Интарры никакого такелажа нет.
– Дхати считает, что человек должен быть канатом сам себе.
Адер недоуменно взглянула на самозваного жреца и снова обернулась к Кегеллен.
– Не понимаю, что это значит, – призналась она.
Вместо ответа Дхати вдруг запрокинул голову, так перегнув шейные позвонки, что смотрел теперь прямо в потолок. Под взглядом опешившей Адер он выпрямил обе руки, переплел пальцы в замок, замер, жестко вытянув руки во всю длину и с придушенным хриплым ревом ударил себя в живот пятками ладоней. От удара его скрючило вдвое. В этом положении он и застыл, только по ребрам шла волна.
– Это… – не в силах договорить, Адер оглянулась на Кегеллен.
Аказа с улыбкой указала ей на жреца ярко накрашенным ноготком.
Маленький человек распрямился, оскалил зубы. Зубы были кривые, желтые, но между ними, зажатое правыми резцами, виделось что-то ярко-красное. Сперва Адер решила, что это кровь от жестокого удара в живот, но Дхати, запустив в рот два пальца, уже вытянул конец шелковой ленты. Адер с завороженным отвращением следила, как он, перебирая руками, тащил ленту. Перед ним на столе уже лежала груда влажных витков. Наконец показался другой конец. Дхати шумно выдохнул, раз передернулся и захлопнул рот.
– Сколько же тут? – спросила Адер.
– В десять раз длиннее его роста, – ответила сияющая Кегеллен. – Боюсь, показывать такой трюк за обедом не стоит, но временами он бывает ужасно полезным.
Адер перевела взгляд от красной ленты на человека, прикидывая возможности и риски. Подумав, она шагнула к столу, встала прямо перед его глазами. Он не шелохнулся, не посмотрел на нее, но Адер все же заговорила.
– Кегеллен объяснила тебе, что нужно сделать? И чем это грозит?
Жрец наконец обратил к ней темный жалостливый взгляд:
– Чем грозит, тем грозит. Я бывал в тюрьмах, да. И уходил из них.
– Это не простая тюрьма, – возразила Адер. – Это имперская темница в Копье Интарры. За проникновение внутрь стража тебя схватит и обвинит в измене.
– Измена? – усмехнулся он. – Я – первый жрец моря Ножей. В сравнении с моим титулом императорский – пустой звук.
– Хорошо, – согласилась Адер, гадая, в самом деле он в это верит или уже входит в роль (она подозревала, что верит). – Тем легче им будет обвинить тебя в измене. Тебя подвесят в камере.
– Весь мир за пределами моря Ножей – камера.
– Да. Ну… та будет поменьше. И стальная.
– Сталь для меня – дым.
– Однако…
– Единственный вопрос, – заметил Дхати, перекрыв ее голос своим, – это вопрос цены. Жрица Улиц назвала тебе мою цену?
Адер покосилась на Кегеллен:
– Жрица Улиц?
– Почетное звание его собственного изобретения, – развела руками аказа. – Поверьте, ваше сияние, я не претендую на божественность.
– Она назвала цену? – повторил Дхати.
– Нет, – призналась Адер, – не называла.
– Когда дело будет сделано, – объявил жрец, – я потребую себе флот.
Кегеллен выпятила губки, словно говоря: «Извините. Жрец есть жрец…»
– Флот, – повторила Адер, гадая, не шутит ли он. – Корабли?
«Нет, – решила она, заглянув ему в лицо, – не шутит».
– Дюжины должно хватить.
– Ты понимаешь, о чем просишь? – покачала головой Адер.
– Первый жрец моря Ножей знает цену кораблям лучше любой сухопутной крысы.
– Совет непременно заметит, что я раздаю корабли. Они будут против. Станут задавать вопросы. Я могу заплатить золотом.
Дхати снова зашипел, злее прежнего. В лицо Адер мелко брызнула слюна.
Она оглянулась на Кегеллен – та пожала плечами:
– Золото ему не нравится. Оно воняет.
– К чему первому жрецу моря Ножей тяжелый металл, который выковыривают из суши? – вопросил человечек.
– Ну, – растягивая слова, чтобы сдержать раздражение, проговорила Адер, – на золото ты мог бы купить корабли.
– Я требую кораблей.
– Да, но на золото ты мог бы… – Она осеклась.
Дхати опять таращился ей в лоб. Так и сверлил взглядом.
– Один, – сказала она. – Можешь получить один корабль.
Жрец поморщился, словно в нос ему ударил гадкий запах:
– Один – не дюжина.
– А ты – не единственный в Аннур вор, – ловко парировала Адер.
– Но единственный первый жрец моря Ножей.
– Не спорю, но готова поискать другого.
Маленький человек шумно втянул в себя воздух. Грудь его вздувалась и раздувалась – еще немного, и лопнет. Наконец он остановился, еще немного задержал дыхание, выдохнул и часто запыхтел, выкатывая глаза. Губы его окрасились в странный синеватый багрянец. Адер шагнула было к нему, решив, что это припадок, но Кегеллен удержала ее за локоть.
– Он думает, – тихо пробормотала она.
– А кажется, что умирает.
– Вот так он думает.
Жрец столь же неожиданно унялся и снова застыл на столе.
– Три корабля.
Адер повертела в голове цифры, припомнила текущее расположение флотов, возможности перенаправить несколько десятков судов и кивнула:
– Три корабля.
