– Он силен, – сказал Ньют. – Сильнее Сигрид. Один из сильнейших ныне живущих личей.
– И набирает силу, – добавил Валин.
Он тысячу раз обдумывал это после Андт-Кила. Упившись ужасом одного человека, бедняжки Эми с Крючка, Балендин смог развалить целое здание. А теперь он стал предводителем ургулов, его боялись десятки тысяч – и кочевники, и аннурцы.
– Его сила растет вместе с его славой, – пояснил Валин. – Чем больше перед ним врагов, тем он сильнее, если только враги знают, кто он такой.
Сигрид выдавила несколько фраз и замолчала. Впервые Ньют не спешил переводить.
– Что там? – спросил наконец Блоха.
Валин слышал, как качает головой Афорист.
– Темные слова гасят и самое яркое пламя, – сказал подрывник.
– В темноте мы уже побывали, – ответил Блоха. – Что она сказала?
– Сказала, если Валин прав, колодец Балендина так глубок, что он движением мизинца может утопить в нем легион.
– Что же не топит? – нахмурился Валин.
– Значит, – задумчиво проговорил Блоха, – кто-то ему мешает.
26
Они все утро поднимались по огромному столбу света и воздуха в Копье Интарры. У Адер уже на десятом этаже заныли ноги, потом в них забилась кровь, потом мышцы загорелись огнем. Когда она останавливалась перевести дыхание, колени неудержимо дрожали. Во рту пересохло, горло саднило, цеплявшиеся за перила пальцы свело так, что они напоминали когти. На полпути до темницы она почувствовала близость обморока, а ведь ее страдания были ничто в сравнении с мукой Майли.
Три дня, прошедшие с их встречи, слезный сон продолжал свое злое дело. Глаза девушки провалились в заплывшие синяками глазницы, кожа пошла желтушными пятнами, болезнь содрала с нее здоровую полноту, оставив обтянутые кожей кости. С виду казалось, она на ногах не удержится, не то что не взберется по лестнице, но она поднималась – медленно, стиснув зубы, задерживаясь, чтобы отдышаться или откашляться, спотыкаясь на ступенях, падая на колени, но всякий раз вставая. Дрожала, но не сдавалась – выбиваясь из сил, всходила по бесконечной лестнице к своей смерти.
Охранники Адер – Сыны Пламени в малом доспехе – сопровождали их: двое впереди, двое сзади. Они могли бы помочь: Майли была так мала, что солдатам нетрудно было бы вдвоем поднять ее на руки, но Адер отказалась от их помощи. Она доверяла Сынам Пламени, насколько вообще могла кому-то доверять – а могла она не слишком. Майли скрывала лицо под глубоким капюшоном, но рисковать Адер не хотела. Солдаты, даже верные, болтливы, и лучше не давать им повода для сплетен. Адер приказала Сынам двигаться на несколько шагов впереди и позади, чтобы те меньше видели и слышали, поэтому некому, кроме Адер, было помочь девушке подняться на ноги после падений.
Локоть девушки в ладони лежал тростинкой. Адер чувствовала пылающий под кожей жар. Кегеллен уверила ее, что слезный сон не заразен, но от такой близости к болезни, к человеку, которому до конца дня предстоит умереть, Адер было не по себе. Она все утро давила внутри это чувство, придерживала спутницу за локоть или за плечо, гладила по спине, пока та отдыхала. Если Майли находит силы подниматься, Адер найдет силы ей помогать. Нет, «помогать» – не то слово.
«Я скорее похожа на пастушку, ведущую на бойню свою овцу», – угрюмо думала она.
Этот подъем был лишней пыткой в череде мучений девушки.
К полудню, когда солнце уже не било в стену Копья, а просачивалось сверху, они добрались наконец до тюрьмы – во всяком случае, до подхода к ней. До стальных дверей еще оставалось с десяток ступеней, но площадка, на которой они остановились, была последней перед стальной трубой, в которую уходила лестница. Дальше не будет ни света, ни вида на свисающие сверху клетки. За этой площадкой не будет места ошибкам.
– Майли, – заговорила Адер, повернувшись к девушке и тронув ее за локоть. – Ты готова? С тобой все хорошо?
Майли долго глядела на прозрачную колонну воздушной пустоты. На вытянутую руку от них лениво кружила в невидимом ветерке пара ласточек, но девушка смотрела не на них. За скрывшим лицо капюшоном трудно было судить, но кажется, ее глаза ни на что не смотрели.
– Тут так… светло, – наконец тихо ответила она. – Никогда не видела столько света.
– За то башня и получила имя Интарры, – ответила Адер, не зная, что еще сказать.
Майли медленно, словно преодолевая боль, покачала головой. До сих пор она старалась избегать взгляда Адер, теперь же посмотрела ей прямо в глаза.
– И она вас любит, – тихо сказала девушка. – Интарра. Она вас выбрала.
Адер немо кивнула.
– Знать бы за что, – покачала головой Майли.
В ее словах не было ненависти, не было осуждения. Только искреннее недоумение. Недоумение и смирение.
– Сама не знаю, – тихо ответила Адер.
Она вернулась мыслями к Негасимому Колодцу, к раскату грома и озарившей весь мир вспышке, к наставлению, в котором услышала глас самой Интарры, твердивший одно слово: «Победи!» Сейчас все это представлялось нереальным, вроде сна или истории из старой книги, повествующей о ком-то другом. Адер опустила взгляд на свои ладони, на выжженные по коже тонкие шрамы. Их завитки поблескивали в лучах, будто горели, как и солнце, но что в том? Шрамы есть у каждого.
– Это правда ее? – Майли обвела рукой стены Копья. – Правда, сама Интарра строила?
– Не знаю, – медленно покачала головой Адер. – И никто не знает.
Майли с болью и недоумением произнесла:
– Но вы же ее пророчица.
«Так ли?» – задумалась Адер.
В хрониках Аннура содержались десятки рассказов о пророках – мужчинах и женщинах, одержимых своей верой. Ей они всегда представлялись трагическими персонажами – заблуждающимися, а порой и безумными.
– Да, – ответила Адер, – но разум богини непостижим и для пророков.
– Она говорит с вами?
«Ни разу после Колодца, – уныло подумала Адер. – Хоть бы одно паршивое словечко».
– Да, – ответила она вслух, – но ее послания бывают туманны.
Майли долго удерживала ее взгляд, прежде чем кивнуть.
– Я готова, – сказала она, и силы в ее голосе было больше, чем за весь этот день. – Можно подниматься.
– Я хочу, – сказала Адер, – видеть заключенного.
На миг в комнате воцарилось изумленное молчание. После сияния башни зависшая в высоте стальная комнатушка казалась сумрачным подземельем, хотя ее бликующие стены, полы и потолок отражали свет десятка ламп. И люди тоже были словно подземные жители: писцы с занесенными над отчетами перьями и застывшие у дверей часовые круглыми глазами пещерных дикарей таращились на ее сияющие радужки, будто никогда не видели солнца.
А потом все пришло в движение. Писцы вскакивали, опрокидывая стулья, и кидались кланяться, стражники вытягивались по стойке смирно. Сыны Пламени предлагали подняться первыми и предупредить о ее визите, но Адер отказалась. Она и рассчитывала на неожиданность, на их смятение. Хотела ошеломить стражей и тюремщиков, вывести из равновесия, чтобы те, засмотревшись на нее, не обратили внимания на тоненькую фигурку Майли.
