– Здесь ваша сеть, – объяснил Киль. – Императорская. Та, что вверена вашей семье. Ишшин о ней знают, но не патрулируют. И напрямую она с Мертвым Сердцем не связана. Если услышишь звуки борьбы или крики, спасайся через кента. Они в самом глубоком подвале.
– И куда я попаду? – хмуро спросил Каден.
– На такой же переходный остров, на каком мы уже побывали.
– А оттуда куда?
– Пройдешь вторые справа врата. Они тебя выведут в воду под причалами Олона. Выберешься в город, затеряешься в толпе.
Уставясь перед собой, Каден попытался нарисовать в уме этот путь отступления. Он сумел бы найти Олон на карте – и не больше того. Представления не имел, каков там климат, обычаи, что там за люди живут.
– Сбежав в Олон, – проговорил он, – я окажусь в сотнях миль от Аннура, без средств к возвращению.
– Полагаю, лучше там, чем в Мертвом Сердце, – ответил Киль. – К тому же это всего лишь запасной вариант.
Каден глубоко вздохнул и кивнул.
– Запомни, вторые врата справа. Не первые.
– А те куда ведут?
– В Рассветный дворец, – ответил Киль. – Вывалишься из них, и тебя еще в воздухе нашпигуют стрелами.
* * *
Открывший Кадену монах – смуглый и темноглазый, с седеющими волосами и легкой хромотой – только глянул в его глаза, потом на его одежду и кивнул, как бы отвечая самому себе, после чего легким движением руки поманил гостя внутрь. Каден готовился к долгим объяснениям: кто такой, откуда взялся, чего ему надо, но монах молча проводил его в маленькую комнату с деревянным табуретом, глиняным кувшином и чашкой на низком столе. Наполнив чашку прозрачной водой, он подал ее Кадену и выпрямился:
– Жди здесь, брат, я приведу Яапу.
Не прибавив ни слова и оставив Кадена с грубой чашкой в руках, он вышел – его босые ноги ступали беззвучно. Нетерпение давило на юношу грозовым облаком, беременным бурей. Может быть, Матол и его люди уже рядом, уже наблюдают за капитулом, захватили Киля и Тристе…
Спокойно!
Каден поднял чашку, пригубил воду, попробовал языком, покатал во рту и только потом впустил струйку в горло, позволив ей остудить горящий внутри жар. Выждав три удара сердца, сделал еще глоток, и беспокойство улеглось. А затем в комнату вошел Яапа.
– Гость из Ашк-лана! – заговорил он, морща в улыбке круглое лицо. – Мы больше года не принимали братьев из Костистых гор.
Не считая Фирума Прумма, Каден впервые видел толстого монаха. У этого коротышки кожа была белой как молоко, а уши ручками кувшина торчали по бокам круглой головы. Он ничем не напоминал ашк-ланского настоятеля Шьял Нина, только устремленный вдаль взгляд и скупость движений говорили о долгих годах в подчинении Пустому Богу.
– Какие вести с края света?
Каден помедлил, прежде чем решился произнести:
– Плохие вести. Ашк-лан разрушен, монахи убиты.
Другой бы взметнулся при этих словах, разбушевался, потребовал подробностей или доказательств. Яапа только поджал губы и молча ждал продолжения.
– Всего я не могу рассказать, – пояснил Каден. – Нет времени. За мной явились солдаты, эдолийская гвардия под командой Тарика Адива, мизран-советника моего отца. Кажется, он участвовал в заговоре убийства всей нашей семьи.
– А монахи? – наконец заговорил Яапа. – Мы не вмешиваемся в имперскую политику.
– Адив никого не упустил, – мрачно ответил Каден.
– Значит, придется послать людей для отстройки Ашк-лана.
Ни слова скорби – да, ведь хин не скорбят. Кадену больно было оставлять тела монахов, но те и сами немногим больше заботились об умерших – уносили покойных на вершины, где ветры, непогода и вороны уничтожали последнюю иллюзию личности. Проведя всего несколько недель среди людей, почитавших свою личность и жизнь святынями, Каден позабыл, как легко воспитавшие его монахи принимали власть Ананшаэля.
– Как ты вернулся? – спросил Яапа.
– Некогда объяснять. Меня вот-вот настигнут. – Каден обвел комнату взглядом. – Валин, мой брат… Его здесь не было? Он мог появиться несколько недель назад.
Яапа медленно покачал головой:
– У нас уже несколько месяцев не было посетителей.
Внутри у Кадена что-то оборвалось. Этого он и боялся. Отсутствию Валина могло быть несколько объяснений, но самое правдоподобное и безрадостное – Блоха его убил. Убил или захватил в плен. В памяти Кадена встал хаос древнего ассарского приюта: дым, крики, смятение, отчаяние. Он сам чудом спасся, а ведь у него были кента…
Он успокоил подступившее к горлу горе, выпустил его наружу вместе с выдохом. Жив Валин или мертв, слезами ему не поможешь, да и некогда горевать.
– Что вам известно об ишшин? – спросил Каден.
– Немного, – ответил Яапа, вскинув брови.
– Они скоро явятся сюда, – предупредил Каден.
Даже если Тан ничего им не выдал, естественно искать Кадена у воспитавших его монахов.
– Не говорите им, что я в городе.
Толстый монах поднял обе руки, словно отталкивая от себя измены и интриги:
– Ты знаешь, брат, что политика и тайны – не дело хин.
– Зато их дело – молчание, и я умоляю вас молчать. Они совсем не похожи на нас. Они опасны.
– Я кое-что слышал… – нахмурился Яапа.
– Возможно, правду, – сказал Каден, через плечо оглядываясь на дверь. – На самом деле, вероятно, вам, всем вам было бы лучше уйти отсюда на месяц-другой. Куда-нибудь подальше. В безопасное место.
– Безопасность, – Яапа ткнул себя в лоб толстым пальцем, – здесь.
Каден зашипел от злости. Некогда было спорить или рассказывать, как эдолийцы потрошили Ашк-лан и хин, самые обычные люди, горели в пожаре. Да и будь у него время, едва ли он сумел бы поколебать монаха своими доводами. Для хин бегство от беды было такой же глупостью, как и погоня за удовольствиями, – оба пути вели к разочарованию.
Помолчав, он встал и почтительно поклонился:
– Благодарю, что уделил мне время.
Яапа остался сидеть, но тоже склонил голову.
Казалось, аудиенция окончена, но в дверях Кадена догнал голос монаха.
– Твой отец часто приходил сюда, – сказал Яапа. – Через врата. Иногда на час, иногда на ночь – когда искал отдыха от забот.
В ответ на ошарашенный взгляд Кадена монах улыбнулся:
– Добро пожаловать и тебе, когда бы тебе ни понадобился отдых.
* * *
Спасибо Яапе за приглашение, но остаться в капитуле было совершенно невозможно. За время их встречи и котелок воды не успел бы закипеть, но и то было опасно. Матол станет его искать скорее рано, чем поздно, и для монахов спокойнее, чтобы к тому времени Кадена и близко не было.
