Анник уже стреляла. Гвенна не поняла, где она разжилась стрелами – возможно, повыдергивала из трупов. Грубый лук и сейчас выглядел в ее руках смешной игрушкой, но показал себя достаточно смертоносным, и снайперша без промедления обратила его против налетевших ургулов. Несколько всадников свалились, но их места тут же заняли новые. Стрелы иссякли быстро, а всадники смыкались.
– Что дальше? – спросила Гвенна, вставая спиной к Анник и Пирр и переступая ногами в поисках надежной опоры.
– Дальше, – отозвалась Пирр, – поприветствуем бога.
В ее голосе звучала готовность к встрече. И даже нетерпение.
– Сдаешься? – презрительно сплюнула Гвенна.
Она тоже не видела выхода, но спокойная убежденность убийцы ошарашивала и пугала. Сама Гвенна за пеленой ярости находила в себе только сводящий с ума бессмысленный страх и потому цеплялась за ярость, поила ее в себе, подпитывала.
– Хрен вам! – выкрикнула она, поворачиваясь к ургулам. – Кто первый? – Она занесла меч. – Ну, засранцы кровавые, кто первый?
«Прости, Валин, – проговорила она про себя. – Мы старались».
Передовая всадница – Гвенна узнала Хуутсуу – покачала головой, опустила копье и толкнула лошадь коленями. В свете факелов блестели потные плечи и лоб. Губы растянулись в ухмылке или в оскале.
«Какие у нее чудесные зубы, – зачем-то подумала Гвенна. – Меня убьет дикарка с безупречными зубами».
Первым они услышали крик – от него раскололось небо и вскипела кровь. Сомкнувшиеся вокруг добычи ургулы натягивали поводья взбунтовавшихся коней, но этот вопль пронзал мозги животных, будил в их сердцах что-то древнее, неодолимое – ужас, которого не уймешь словами и не сдержишь уздой. Крик повторялся снова и снова, словно сталь рубила по льдине. Вопль, за ним ветер, за ним огромная крылатая тень, совершенно черная в огромном темном небе, и, наконец, бесшумные, как тени, фигуры в черном.
– Валин! – в радостном изумлении выкрикнула Гвенна. – Это Валин!
Она не представляла, где он нашел Ра, как догадался вернуться, и даже думать об этом не хотела. Чудом, вопреки вероятности, крыло воссоединилось. Она уже почти погибла, и вот продравшаяся сквозь ночь птица спасет их, унесет на свободу.
Кеттрал рвала когтями ближайших всадников: одного выпотрошила и так же обошлась с его лошадью. Хуутсуу вывернулась в последний миг, вздернула коня на дыбы, проскочила под когтистой лапой. Крайние всадники пытались сомкнуть кольцо, но в них летели стрелы, оперенные древки вырастали из шей и плеч. А когда громадный крючконосый таабе с ревом погнал вперед свою перепуганную лошадь, его череп попросту смялся. Другого слова Гвенна не нашла. Удара она не заметила, но голова сплющилась, как сброшенная с высоты гнилая тыква.
Кеннинг.
Такое мог сотворить только кеннинг, но, развернувшись, вместо Талала Гвенна увидела перед собой Сигрид са-Карнью и с ужасом поняла: не Валин. Крыло Блохи. Сигрид в возбуждении или в гневе растягивала губы в улыбке. Светлые пряди хлестали ее по лицу, по млечно-белой коже струилась кровь. Блоха возник прямо перед ней, в руке он небрежно держал арбалет, а несколькими шагами дальше Ньют запаливал…
– «Звездочка»! – взревела Гвенна.
Одной рукой она пыталась оттащить назад Анник, заряд, вращаясь поперек оси, уже летел в гущу всадников, и Гвенна приготовилась к сокрушительному удару, озаряющей небо вспышке и звону в ушах.
Воздух дрогнул. Бело-голубое пламя хлестнуло вверх и в стороны, вдребезги разбило небеса. В последний момент Гвенна успела зажмуриться, пошатнулась, не выпуская Анник, и снова ощутила землю под ногами. Поразилась, что взрыв не сбил ее с ног, но что тут скажешь: Ньют дело знал, рассчитал бросок так, что масса противников прикрыла от удара своих. Дюжина лошадей лежали на земле: одни – неподвижно, другие – отчаянно бились, лягались, кричали в один голос с хозяевами. Те, кто барахтался под конской тушей без ноги, кто остался с ободранным до кости лицом.
Когда кто-то схватил ее за плечо, Гвенна с разворота рубанула чужим клинком. Но Блоха легко отбил удар, отвел в сторону и заглянул ей в глаза.
– Остальные! – прокричал он. – Где Валин?
Гвенна колебалась. Она не знала, видеть в Блохе спасителя или убийцу. Удар по ургулам склонял в пользу спасителя, но ведь при последней встрече два крыла чуть не разнесли огромное здание в усердии перебить друг друга.
– Гвенна, – произнес он, склонившись к ней.
Та поняла, что, удерживая ее меч своим, Блоха успел приставить ей к горлу маленький нож.
– Хотел бы убить, была бы уже покойницей. Я пришел на помощь. – Блоха отвел нож. – Ну, где Валин?
– Там, – она махнула рукой, – на юге. Здесь только мы.
Блоха кивнул, заметив что-то за плечом, метнул нож и указал освободившейся рукой на птицу:
– Забирайтесь.
Справа мелькнула еще одна летящая в ургулов «звездочка». Стойбище сошло с ума: пожар, вопли лошадей, блеск стали, кровь – и все это безумие чудом сдерживал Блоха со своим крылом.
– Промедление – мать поражения! – крикнул через плечо Ньют.
– Марш на птицу! – рявкнул Блоха. – Живо!
Он, словно разминая шею, повел головой, и вылетевшее из темноты копье ткнулось в землю. Мгновение Гвенна разглядывала дрожащее древко. А потом рванула к птице.
32
– Тан-из – один из младших. Он из последних кшештрим, родившихся без гнили, – рассказывал Киль.
За время беседы прогорели два из трех освещавших спальню Морьеты светильника, а оставшийся едва теплился, разбрасывая по углам зыбкую тень. Никто и не подумал подлить в них масла. Сраженная услышанным Морьета утонула в диванных подушках. Каден понимал женщину. И для него знакомство с кшештрим стало ударом, а ведь он дошел до осознания, что те еще бродят по земле, шаг за шагом. А разом узнать, что бессмертные враги человечества живы, что один из них почти захватил власть над Аннуром, а другой сидит напротив, и его темный взгляд широк, глубок и непроницаем, как море… Понятно, трудно усвоить такое сразу. Но не было времени подводить ее к истине бережно и постепенно.
– Почему его назначили полководцем в вашей войне с человечеством? – спросил Каден. – Почему не кого-то из старших? Более опытного?
– Потому что он был лучший, – просто ответил Киль. – Не лучший из бойцов. Двадцать два кшештрим были искуснее с накцалем и мечом, по крайней мере в начале войны. Он даже не был лучшим стратегом. На игральной доске его побеждали Ашерах и еще кое-кто. Но в сражении…
Взгляд Киля стал вдруг далеким, словно он всматривался в жестокие битвы многотысячелетней давности…
– Никто из моего народа не обладал таким даром повелевать. Отчасти это был врожденный талант. Его ум работал быстрее многих и находил неожиданные решения. Но важнее, что Тан-из, как никто из нас, особенно старших кшештрим, понимал ваш род. Он изучал вас…
