– Знаешь, в чем разница между кеттрал и жрецами Ананшаэля? – прохрипела она.
Блоха молча ждал.
– Мы все бойцы, – помолчав, пояснила Пирр. – Мы все убийцы. Разница в том, что вы убиваете ради жизни – своей империи, своего крыла, собственной. Смерть для вас – случайность на пути к жизни.
– А для тебя? – спросил Блоха.
Пирр усмехнулась:
– Для жреца смерть – цель, последняя справедливость. Нож в твоих руках, но смерть во власти Ананшаэля, а я никогда не страшилась своего бога.
Блоха еще немного рассматривал ее, склонив голову к плечу, потом провел ладонью по седеющей щетине на макушке.
– Ну, встречи с ним тебе придется еще подождать.
Присягнувшая Черепу вздернула брови:
– Мой бог терпелив, а вот от тебя я сдержанности не ожидала.
– Я не сдержан, – возразил Блоха. – Я практичен. Ты можешь оказаться полезной.
Пирр, сколько позволяла веревка на шее, мотнула головой:
– Что это творится с кеттрал? С какой стати каждый их командир числит меня в своем крыле?
– В моем крыле тебе делать нечего, – отрезал Блоха. – Останешься с Гвенной и Анник. Будешь им помогать.
– Останется где? – вскинулась Гвенна.
Она вдруг заподозрила, что их спасали только для того, чтобы допросить и бросить. Может, она ни Кента не понимала в происходящем, но впереди явно маячила драка, и Шаэль ее побери, если она не примет участия.
– В Андт-Киле, – обернулся к ней Блоха.
– Что еще за Андт-Кил?
– Городишко, – подсказала Анник, – посреди Тысячи Озер.
– Немножко севернее, – уточнил Блоха.
– И что нам делать в Андт-Киле?
– Готовиться.
– К летнему сезону рыбной ловли? – Гвенна не верила своим ушам.
– К встрече с ургулами, – ответил Блоха. – Если Длинный Кулак сумеет перейти реку, оттуда к югу для такого войска есть полдюжины путей, но все они проходят через Андт-Кил. Я высажу вас там. Хотел бы надеяться, что ургулов не будет, но если подойдут, то через три, самое большее четыре дня.
– Андт-Кил – это поселок, – заметила Анник. – Без гарнизона. Без укреплений.
– Вот вы и займетесь его укреплением.
Гвенна покачала головой:
– А если подойдут ургулы…
– Будете сдерживать их до подхода сил ил Торньи.
– Ил Торнья о них знать не знает, – с подступающим беспокойством возразила Гвенна.
Кеттрал готовили к ночным кинжальным ударам, а не к сражениям с целой армией. Она совершенно не представляла, что они могут сделать. Даже считая Пирр, их будет трое против объединенной мощи ургулов.
– Я ему сообщу.
– А нам что прикажешь делать в том городишке? – спросила Анник.
Она говорила как обычно, холодно и размеренно, но, видно, странный приказ понимала не лучше Гвенны.
– Он и так пригоден для обороны. Усильте ее. Соберите народ… – Блоха пожал плечами. – Мы вас чуть не десять лет учили. Делайте все необходимое. Эта убийца вам поможет.
– С какой стати убийца будет им помогать? – язвительно вопросила Пирр.
– По трем причинам, – ответил Блоха. – Ты упряма, и ты не захочешь, чтобы Длинный Кулак насадил на половине материка свой культ боли.
– С чего ты это взял? – нахмурилась Пирр.
– Я уже имел дело с Присягнувшими Черепу. Я знаю, как жрецы Ананшаэля смотрят на Мешкента.
Пирр удивленно округлила глаза, затем задумчиво поджала губы:
– Ладно. А третья причина?
Блоха взглянул ей в глаза:
– Если дела обернутся плохо, там трупами все завалит, как осенними листьями.
– Действительно, – медленно кивнула Пирр и улыбнулась ему. – Великое приношение богу.
– А ты? – накинулась на командира крыла Гвенна. – Ты, предупредив ил Торнью, вернешься? Почему затыкаешь бутылочное горлышко нами? То есть я готова, я хочу помочь, но вы, сраные ветераны…
– Нам, сраным ветеранам, – ответил Блоха, – причитается самая трудная работа.
– А именно? – спросила Анник.
– А именно – убить Длинного Кулака и прикормленного им лича, изменника кеттрал, пока они до вас не добрались.
36
Лучшая таверна Аатс-Кила оказалась не больно-то хороша. Солдаты, как могли, приготовили ее для Адер – отскребли полы, повесили на бревенчатые стены светильники, разожгли жаркий огонь в большом камине, – но двухэтажное строение посреди городка осталось той же деревянной халупой, и ее главный зал, хоть и обширный, производил мрачное впечатление. Сквозь щели между бревнами врывался холодный северный ветер. Рогатые головы лосей и оленей смотрели на опасливо ступающую по половицам девушку застывшими глазами.
Едва посыльный отправился за ил Торньей, Фултон тщательно осмотрел зал, заглянул за все двери, проверил под дощатыми столами и стульями и даже в жаркий камин сунул голову, будто опасался, не выскочит ли кто из гудящего пламени. Убедившись в безопасности помещения, он с обнаженным клинком занял место у входной двери.
– Убить его, как войдет, ваше сияние? – спросил эдолиец.
Адер колебалась. Ладони взмокли, холодный пот проступил вдоль хребта. Сердце колотилось о ребра. Можно было покончить со всем разом, едва кенаранг шагнет в дверь. Однако…
Она медленно покачала головой:
– Нет, я еще слишком многого не понимаю. Прежде мне нужно с ним поговорить.
Эдолиец стиснул зубы. Его раны, нанесенные Негасимым Колодцем, почти зажили, и он немного отъелся со времени гонки от Рассветного дворца, но что-то в нем безнадежно переменилось. Фултон всегда был строг и даже суров. Но его суровость смягчалась легкомыслием Бирча и нескрываемой привязанностью к молодому товарищу. Без Бирча он превратился в сухое воплощение воинского долга.
– Я бы попросил вас, ваше сияние, все время держаться так, чтобы между вами и кенарангом был стол. – Он кивнул на широкую сосновую столешницу в пятнах жира и кругах от пивных кружек. – Я буду рядом, но и расстояние не помешает.
– Все еще думаешь, он попытается меня убить? – спросила Адер.
– Думаю, любой может попытаться вас убить, ваше сияние, – ответил Фултон. – Работа у меня такая.
Адер, вдруг обессилев, покачала головой и обернулась к Нире с Оши. Старик не замечал напряжения между людьми; он забился в темный угол и сидел там, ласково поглаживая повешенную на стену голову черного медведя. Минуту Адер разглядывала его, гадая, каково это – так много прожить и так мало запомнить. Собственная короткая жизнь иногда представлялась ей готовым лопнуть мешком с событиями, память переполнялась воспоминаниями, которых ни понять, ни выбросить из головы.
