– А твой брат? Мертв?
Валин колебался недолго:
– Нет.
– Мои товарищи, – заговорил Балендин, снова пожимая плечами, – были не столь искусны, сколь ревностны. Ты сам видишь, я не друг Валину, его семье и империи. – Лич медленно растянул губы в усмешке. – И потому могу быть очень полезен тебе.
Балендин и не пытался отрицать измены, и Валин поневоле признал разумность его тактики, учитывая натянутые отношения Аннура с ургулами. Возможно, всадники почитали монахов, но империю они ненавидели. И если Длинному Кулаку нужны союзники, кто подойдет ему лучше лича, прошедшего обучение у кеттрал и знающего изнутри аннурскую армию?
Валин обернулся к личу:
– Сколько мне помнится, ты сам недооценил моего брата и чуть не погиб от его руки. – Он кивнул на плечо лича. – Как там твоя рана?
– Прекрасно заживает, спасибо за заботу, – ответил Балендин. – А твоему братцу я при первой же встрече вырежу его блестящие зенки.
Длинный Кулак со скучающей усмешкой слушал их перепалку.
А вот Гвенна, сверкая глазами, обрушилась на Валина:
– Так и будем болтать? Или наконец позволишь его убить?
Угроза была пустой, и Балендин фыркнул в ответ, однако все же отступил на полшага. Нервничает, сообразил Валин, уловив в воздухе запашок страха. Прежде лич упивался бы яростью Гвенны, черпал бы силы в ее эмоциях, но корень адаманфа отрезал его от колодца.
– Потерпи, Гвенна, – попросил Валин.
Он не меньше ее хотел порвать лича в клочья, но не стоило радовать шамана ссорой крыла.
– А что? – Она обожгла командира взглядом и подбородком указала на Длинного Кулака. – Хочешь угодить этому сукину сыну? Прикончим Балендина – и за него возьмемся.
Валин напрягся, ожидая кары за дерзость, но Длинный Кулак и бровью не повел.
– Сколько ненависти, – заметил он. – Прежде чем убивать человека, удостоверься, что он тебе не брат.
– Все мои братья в легионах, – огрызнулась Гвенна. – Или на границе, отбивают твоих ублюдков.
– Видишь? – обратился шаман через голову Гвенны к Хуутсуу. – Так думают почти все аннурцы.
– Как? – насторожился Валин. – Как мы думаем?
– Что мой народ готовит вторжение в вашу империю, – развел руками шаман.
Валин сдвинул брови, кивнул на бескрайний лагерь:
– А как это понимать? Ты собрал на краю Кровавой степи, может, в паре дней пути от Белой, Кентовы полчища!
– Для обороны, – ответил Длинный Кулак. – Для защиты от вашего алчного предводителя.
– Какого предводителя? – не понял Валин.
– Рана ил Торньи, – негромко ответил ему Талал.
Лич впервые подал голос, а вождь ургулов, ответив ему одобрительным взглядом, кивнул:
– Так его зовут. Мое, как ты говоришь, полчище – лишь щит против его посягательств.
– Был у нас на Островах один такой, – припомнил Лейт. – Большой Седой Балт. Обожал свой щит – двадцать человек им забил до смерти.
Длинный Кулак покивал:
– Если Ран ил Торнья перейдет Белую, погибнет куда больше людей. Но я не стремлюсь к войне. – Чубуком своей трубки он указал на Валина. – Твой отец это понимал. Знать бы, понимаешь ли ты?..
– Что ты знаешь о моем отце? – возмутился Валин, припомнив недавние слова вождя.
– Побольше тебя. Мы ежегодно встречались, чтобы утвердить линию нашей общей границы и обсудить общие цели. В последний раз я спорил с ним всего десять лун назад.
У Валина земля ушла из-под ног. Что общего могло быть у Санлитуна уй-Малкениана с этим дикарем? Все идеалы империи – полная противоположность ургульским. И все же… Отец действительно пытался узаконить отношения со степными кочевниками. В последние годы империя была нацелена на удержание границы по Белой, а не на вторжение к северу от нее.
– Встречались? Где?
– К востоку отсюда. В священном для ургулов месте.
– Лжешь, – покачал головой Валин. – Путь туда и обратно отнял бы у него не один месяц. При дворе не могли не заметить его отсутствия.
– Как ты уверен, – улыбнулся Длинный Кулак.
Он еще не договорил, когда Валин понял, в чем ошибся. Кента. До бегства с Островов он и не слышал об этих вратах, но, если верить Кадену, императоров для того и отдавали на обучение к хин, чтобы дать им доступ к кента – вручить ключ, необходимый, чтобы держать в руках весь Аннур. Если такие врата обнаружились в Костистых горах, они могли стоять и где-то посреди степи – одинокая арка на продуваемом ветрами холме, несокрушимая дуга из материала, не похожего ни на камень, ни на сталь. Такой примитивный народ, как ургулы, вполне мог поклоняться им как святыне.
Валин в сотый раз пожалел, что так мало знал отца. Стал бы Санлитун в одиночку пересекать половину материка ради переговоров с перемазанным кровью вождем варваров? Из детских воспоминаний пробивались лишь клочки и обрывки: Санлитун творит суд на Нетесаном троне, указывает пальцем на виновного; Санлитун учит его держать клинок, снова и снова постукивает по костяшкам пальцев, требуя ослабить хват; Санлитун, скрестив ноги, сидит на вершине Копья Интарры – устремил взгляд в океан, не замечает ни треплющего волосы ветра, ни раскинувшегося внизу огромного города, созерцая нечто невидимое и неведомое Валину, ужасающе далекое. Такими были все воспоминания Валина: он мог мысленно увидеть черты отцовского лица, его огненные глаза, наклон плеч, но не знал и не мог знать, какие чувства и мысли за ними лежали.
– Твой отец не желал войны с ургулами. Мы разные народы, у нас разные обычаи. Его такое положение устраивало. Но кое-кто в вашей империи мыслит иначе. – Он кивнул на Балендина. – Как видишь.
Лич беспокойно шевельнулся, открыл рот для ответа, но в паузу ворвался Валин:
– Если вы с отцом были такими друзьями, если ты так почитаешь империю, почему я связан? Почему твои люди чуть не месяц избивали мое крыло?
Длинный Кулак искоса взглянул на него:
– Если я правильно понял Хуутсуу, это вы без предупреждения напали на нее и вы в долгом пути на запад убивали моих воинов.
– Убивали, – огрызнулся Валин, – потому что…
Вождь лениво отмахнулся:
– Понимаю. Вы воины. Прощаю вас.
По его знаку вперед выступила Хуутсуу с ножом в руках.
Вождь сказал: «Прощаю», однако Валин почти не сомневался, что клинок вонзится ему в живот, и отшатнулся, заслонившись руками. Женщина презрительно фыркнула:
– Стой смирно. Развяжу.
Валин, опешив от внезапной свободы, смотрел, как она режет ремни у него на локтях и запястьях. Он еще растирал себе кисти, загоняя кровь в отекшие пальцы, когда свободу получило все его крыло. Нежданная милость Длинного Кулака коснулась даже Пирр. Наемная убийца, пока ургулка ее развязывала, улыбалась Хуутсуу и потом изобразила реверанс, точно знатная дама на балу.
