– Пришли нас добить, моя госпожа?
Он пытался усмехнуться, но голос был прозрачнее дыма.
Адер покачала головой:
– Я хотела… посмотреть, как вы.
– Мы прекрасно, – вклинился Фултон.
Он, сумевший приподняться на койке, выглядел как угодно, только не прекрасно. Его лицо молния пощадила, зато грудь изодрала, словно когтями. Повязки набрякли сочащейся кровью и гноем, к тому же со времени несостоявшейся казни он еще сильней исхудал.
– Вас хоть кормят? – возмутилась Адер.
Фултон покивал:
– Пока что мясным отваром. Ничего другого нам в себе не удержать. – Прищурившись, он рассматривал девушку. – Ваши лицо, шея… Вы здоровы?
– В общем – да, – кивнула она.
– Благодарение Интарре, – пробормотал гвардеец.
– За что бы это? – осведомился Бирч. – Что поджарила нас, как рыбу на решетке?
– Что пощадила принцессу, – твердо произнес старший.
– Вроде бы теперь надо говорить «пророчицу», – усмехнулся Бирч. – Что они тут болтали о пророчице?
– Ходят слухи, – беспомощно призналась Адер.
– А мы? – Бирч показал ей свое лицо. – Мы тоже пророки?
– Мы солдаты, – тяжело уронил Фултон, тоном одергивая младшего. – Как и раньше.
– Так ли? – усомнился Бирч. – Не думаю.
На минуту мужчины, забыв о ее присутствии, сцепились взглядами, как быки рогами. Адер оставалось только смотреть: ноги отказывались сделать шаг, пересохшие губы – выговорить слова. Наконец Бирч отвернулся, сдвинул штору и уставился в дождь за окном.
– Я виновата, – выговорила наконец Адер; слова рвались в воздухе, как мокрая бумага. – Я очень виновата.
– Не извиняйтесь, моя госпожа, – остановил ее Фултон. – Вы поступили, как считали нужным, – и мы тоже. Все живы. День-другой, и мы приступим к выполнению своих обязанностей.
Бирч, не отрываясь от окна, прошептал так тихо, что Адер усомнилась, верно ли расслышала:
– Говори за себя, Фултон.
– Простите его, госпожа, – попросил Фултон. – Эта молния…
– Эта молния меня разбудила, – резко сказал Бирч, приподнявшись на кровати, чтобы обжечь Адер взглядом.
– Как ты говоришь с принцессой, солдат? – прорычал Фултон.
– С принцессой? Забыл, что она теперь пророчица? Только вот я не подписывался служить пророчицам. – Его расширенные, почти безумные глаза одновременно обвиняли и умоляли. – Я бы принял за вас клинок, Адер. Стрелу в брюхо. Я бы бросился в горящую башню, чтобы вытащить вас из огня.
– Может, еще будет случай, – буркнул Фултон.
– Нет. – Казалось, Бирч вдруг разом обессилел. – Не будет. С меня хватит. Я всегда знал, что меня могут убить за вас, Адер. Только не думал, что меня убьете вы. Ваша сделка…
Он уронил голову, отвернулся к окну и умолк.
Фултон стиснул зубы и стал подниматься, но Адер, шагнув к нему, удержала гвардейца за плечо. Кожа его горела от лихорадки, и слаб он был, как ребенок, – она легко уложила его на подушку.
– Ничего, – прошептала она. – Оставь его. Я перед ним и так в неоплатном долгу.
Бирч не повернул головы. Адер видна была только не тронутая ожогом половина его лица – красивая, знакомая половина. Он выжил – спасенный милостью Интарры или безрассудным порывом Адер, – и все же она его потеряла.
«Он первый увидел меня насквозь, – сказала она себе, не сводя глаз с молодого гвардейца и силясь вспомнить его непринужденный смех, его улыбку. – Но не последний. И с другими будет хуже».
* * *
– Я не пророчица, – упрямо повторила Адер, встретив горящий взгляд сидевшей через стол Ниры. – Не пророчица, кто бы что ни говорил.
– И что из этого? – буркнула старуха.
– Я не стану укрываться плащом лжи, называя ее славой.
– О добрый Шаэль, никак ты, деточка, вообразила, будто можно править империей без лжи? Думаешь, твой отец не лгал? Или дед? Да все ваши златоглазые прапраоснователи Аннура. Ложь – ваше ремесло. Пекарю не обойтись без муки, рыбаку – без сети, а вождю – без лжи.
Адер, скрипнув зубами, отвернулась. Они сидели за большими стеклянными дверями старого дворца, превращенного Лехавом в штаб. На юг, сколько видел глаз, протянулось озеро – серые волны походили на выщербленную сланцевую черепицу. Там, за волнами, невидимый с этого берега, лежал Сиа, родной брат Олона, только богаче и нарядней. За Сиа начинались виноградники центральной Эридрои, потом нефритовые холмы – десять тысяч искрящихся росой террас зеленее изумруда, если верить живописцам. В Рассветном дворце Адер любовалась яркими свитками на стенах, но сама дальше Олона не выезжала, и ей вдруг отчаянно захотелось уплыть на юг, выбраться украдкой из города и попросту исчезнуть.
Конечно, ребяческие мечты, она совсем не за этим сюда явилась, но при всех успехах то, зачем она явилась, с каждым днем давалось все тяжелее. Послушать Ниру, ей следовало радоваться, что верующие прозвали ее второй пророчицей Интарры, что случившееся у Колодца провозгласили чудом. Она в одночасье приобрела верность самых ревностных служителей богини, а титулы носить ей не впервой.
Принцесса. Малкениан. Министр финансов. Она привыкла к громким именованиям, и все равно новый почетный титул – пророчицы – тяготил ее, как сшитый не по росту плащ. Адер так и не решила для себя, что произошло у Колодца, почему она невредимой вышла из-под молнии. Хотелось верить, что Интарра ответила на ее мольбу, – особенно хотелось, когда, как бывало несколько раз на дню, ее сознание омывали бескрайний ослепительный свет, покой и сила, пылающие таким жаром, что, подобно бальзаму, унимали боль. В город она пришла безбожницей, а уйдет с разгорающейся в душе верой – ну что ж. Это еще не делает ее пророчицей.
– Тебе даже лгать не придется, – говорила Нира, тыча в стол костлявым пальцем. – Люди судачат, а ты знай кивай тупой башкой да улыбайся.
Адер вздохнула сквозь зубы. Старуха была права. Слухи о чудесном спасении Адер все ширились: малкенианская принцесса, оставившая дворец и трон, чтобы со святыми пилигримами поклониться Колодцу, дважды отмеченная Интаррой – не только сияющими глазами, но и в подтверждение божественности священной сетью горящих шрамов на коже. Конечно, в «житии святой Адер» хватало полной чуши. Рассказывали, будто она сама шагнула в Колодец, а после возродилась в огненном столпе. Однако ей в неравной борьбе с ил Торньей не приходилось отказываться от малейшего преимущества.
– Послушай ты, дурында упрямая, – развела руками Нира. – Люди не захотят идти за обычными людьми, им подавай спасителей!
– А если я не желаю быть спасительницей?
– Тогда ты еще глупей, чем я думала. Ну просто тупее не бывает, так тебя и так! – Она досадливо мотнула головой. – Давай разъясню на пальцах: рыбак рассказывает свои байки – где рыбачил, пришел невод с рыбой или без. Портной сочиняет свое. Свои байки есть даже у шлюх, сколько бы вислых сучков с этим ни боролись. А короли? Императоры… – Нира покачала головой. – Ты хоть язык сотри речами с высоты трона, но твою сказку сочиняют они!
