— Скажи, как сковать носрайта, — сказала она.
Он закрыл глаза. Белые волосы вокруг его лица покачнулись, он замотал головой.
— Ну же, — Нилла скрестила руки. — Мое перо и книга заклинаний ждут меня в маяке. И я научилась паре приемов, да? Почему не попробовать? Я могу написать новое заклинание оков. Я не буду пытаться создать своего носрайта. Мне нужно только поймать ее и сковать новым заклинанием. Это ведь возможно
Он медленно поднял голову, склонил на бок и посмотрел на нее, хмурясь.
— Если бы у меня были годы на твое обучение, чтобы отточить твои навыки, даже тогда… — он пожал плечами. — Дева Шипов сильнее, чем ты думаешь.
Нилла прищурилась. Каким наглым он был?
— Она — твое создание.
Он приподнял бровь.
— Значит, она сильна настолько, насколько ты смог ее сделать. Верно?
— Это… можно и так посмотреть, да, — Соран сел прямее, размял шею и сцепил слабо ладони, свисающие между колен. — Нужна сила равная или выше моей, чтобы сковать ее.
Нилла слабо улыбнулась.
— Я могу это сделать.
— Не можешь.
— Мы все равно обречены, да? Я могу попробовать, — она села на корточки перед ним, опустила ладони на его. — Скажи заклинание. Скажи, как ты сдерживал ее все эти годы. Я успею дойти до маяка, и если ты удержишь ее в оковах еще одну ночь, я запишу заклинание.
Он смотрел в ее глаза. Было больно находиться так близко к нему и ощущать силу его отчаяния. Но Нилла не отвела взгляда. Она смотрела в его глаза, не вздрагивая, и она видела, как отчаяние дрогнуло, искра восхищения озарила его лицо.
— Вы глупая, мисс Бек, — сказал он, наконец.
— А то я не знаю, маг Сильвери, — ответила она с усмешкой. Она коснулась его щеки, погладила пальцами большой шрам. — Скажите, как это сделать. Дайте попробовать.
Он медленно кивнул.
— Хорошо. Слушай внимательно. Заклинание старое и записано почти полностью на старом аранелийском. У тебя получится лучше, если ты запишешь его своим языком. Начинается так.
Он стал говорить слова, которые Нилла не знала. Они лились слишком быстро, чтобы она их понимала, но она кивала и внимательно слушала, пытаясь впитать его слова. Она ощущала в них силу. В устной форме они не могли вызвать магию из квинсатры, но потенциал призыва там был.
И их было слишком много. Они были сложными, странными. Так много. Ее упрямый оптимизм рушился, пока она слушала, и она понимала, что ее идея была глупой. Конечно, он не хотел рассказывать. Это было просто тратой времени.
Но какой еще был выбор?
Соран добрался до конца заклинания и мрачно и невесело рассмеялся.
— Это первая часть, — сказал он.
Нилла сглотнула.
— А сколько их?
— Пять.
— Ох.
Соран сжал ее ладонь.
— Видишь, милая? Это невозможно.
Милая? Нилла опустила голову, жар проступил на ее лице. Как глупо было радоваться таким простым словам! Но ей было все равно. Она умрет этой ночью, может, через час или два. Может, она заслуживала немного глупости.
Она подняла голову, посмотрела на Сорана, стиснув зубы.
— Мне нужно идти. Я не брала перо и книгу с собой, и мне нужно поспешить, если я хочу успеть до маяка до заката. Я… думаю, тебе лучше остаться тут.
Он посмотрел на нее с вопросом.
— Нилла…
— Нет, послушай! Твое заклинание оков сильное. Я это ощущаю. Ты планируешь выпустить ее, как только она проступит, но тебе не нужно. Борись с ней. Прошу. Хоть немного. Дай мне шанс вернуться в башню и попробовать чары оков. Что ты теряешь?
— Тебя, — сказал Соран. — Я же говорил, Дева Шипов не убьет меня первым. Она найдет тебя и заставит меня смотреть, как она пытает тебя, рвет на кусочки. И я не смогу остановить ее, — он крепче сжал ее ладонь. — Тебе нужно покинуть Роузвард. Лодки еще есть в гавани. Тебе нужно в море. Можешь забрать еду из буфета для пути, твоя магия будет питать тебя дольше. Твоя кровь ибрилдиан сделает тебя мишенью в Эледрии, так что нужно…
— Ты себя слышишь? — Нилла рассмеялась. Она не сдержалась. Звук просто вылетел, и она не пыталась его сдержать. А потом она встала, склонилась и поцеловала его звучно в его приоткрытые от удивления губы. Отпрянув на шаг, она постучала по его голове костяшками. — Я уже говорила и повторю еще раз — я решаю, куда мне идти и что делать. Не ты. И я решила остаться в Роузварде. Ты можешь выбрать, бороться или нет. Ты можешь выбрать, выпускать ли Деву Шипов порвать тебя. Но я запишу проклятое заклинание оков. И если она доберется до меня раньше, чем я закончу, я хотя бы умру, сражаясь.
Она покачала головой, снова смеясь, хотя уголки глаз покалывали слезы.
— Я не брошу тебя, Соран Сильвери. Никогда.
Он встал. Он был таким высоким и широким, почти пугающим своим присутствием. Он смотрел на нее, разглядывал ее лицо. Воздух нагрелся между ними, пока он удерживал ее взгляд.
А потом он поймал ее лицо холодными ладонями. Она поежилась от холода нилариума, но закрыла глаза, когда он отклонил ее голову. Его губы прижались к ее, и это было как священное прикосновение душ. Она поежилась от этого прикосновения. Жаль, она не могла затеряться в этом мгновении, дать этому поцелую привести к следующим.
Но он быстро отодвинулся, его губы замерли над ее. Его глаза были так близко, что она видела зеленые искры среди серого, и глаза были полными света, хоть тени в зале стали темнее.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Он сказал это впервые.
Несмотря ни на что — потерю, страх, ожидание ужасов — счастье наполнило сердце Ниллы. Она еще раз нежно поцеловала его и улыбнулась в последний раз.
— Увидимся утром, сэр, — сказала она.
Она повернулась и побежала за дверь к спутанным лозам мертвых роз. Солнце быстро опускалось, и у нее было мало времени.
* * *
Соран смотрел вслед Нилле, пока она не пропала из виду.
Как странно, что он встретил ее сейчас. Что после стольких лет и всех грехов боги решили послать ее в его жизнь. Он не заслужил такого. Он не молился, всегда считал свой интеллект закрытым от неизвестных миров и реальностей. И когда интеллект предал его, когда он раскрыл глубины своей порочности, он решил, что боги ничего не хотели делать с таким, как он.
Теперь он жалел, что не знал, как молиться. Жалел, что не знал, как поблагодарить за украденные мгновения, за любовь, которая цвела в его сердце в шрамах, от которой он ощущал себя снова юным, ощущал надежду, что где-то в мире росло добро и сияла жизнь. Он не мог войти в тот мир… нет, для него было слишком поздно.
Но это было милосердие, чтобы он знал, что такое существовало. Где-то.
