– Не напугаешь, не старайся. Мне и так есть чего бояться. Мои дети голодают.
– И ты правда готов рискнуть пойти против меня?
– Ну, ружье ведь у меня в руках.
– Но есть ли в нем пули? – вкрадчиво спрашивает Франко. – Я начинаю ощущать твою ложь, человек. Она сквозит в каждой эмоции, что прячется за твоей показной доблестью. – Тени вокруг Франко начинают темнеть и извиваться все быстрее. – Я почти устал от…
– Перестань!
Я выхожу из-за спины принца. Мужчина бросает на меня жесткий взгляд, и я поднимаю руки. Нижняя часть его лица скрыта под черной тканью, но я все равно замечаю шрамы на грязной коже. Он одет в перепачканные лохмотья. Несмотря на изможденный вид, в глазах пылает ярость. Он напоминает мне мужчин и женщин, которых я видела возле работных домов в самых бедных районах Эванстона.
– Вам ведь нужны деньги?
– Ага. И я возьму твою сумочку.
– У меня нет сумочки, но я могу отдать свою одежду.
– Мне не нужна твоя одежда, – хмурится мужчина.
– Что ты делаешь? – яростным шепотом спрашивает Франко.
Я не обращаю внимания на принца и не свожу взгляда с мужчины.
– Вы ведь сказали, что она роскошная.
Он переводит взгляд с меня на принца.
– Ага, но какая от нее польза?
– Возможно, вы меня не знаете, но я принцесса Мэйзи из Мореи. Моя юбка сшита из тончайшей шерстяной ткани. За кружева и жемчужные пуговицы на блузке вам дадут столько, что хватит на еду для вашей семьи на несколько месяцев. Особенно если скажете, что этот наряд носила принцесса фейри.
Мужчина оглядывает меня с ног до головы.
– Правда? – недоверчиво спрашивает он, но в глазах уже горит жадный огонек. Он явно что-то подсчитывает. Наверняка уже прикидывает, кто на Черной площади отвалит ему больше всех. Он убирает ружье и делает шаг вперед. – Тогда раздевайтесь. Оба.
Франко кладет руку на бедро.
– Я не стану раздеваться!
– Давай сюда рубашку, – требует мужчина. – И ожерелья с шеи тоже.
– Это рубашка от самой Амелии Фэйрфилд, сшитая из тончайшего паучьего шелка из Осении. Ты хоть представляешь количество нитей?
– Тем более давай сюда!
Закатив глаза, принц поворачивается ко мне.
– Отойди подальше и дай мне с ним разобраться. Он и моргнуть не успеет, как я сверну ему шею.
– Нет, ваше высочество, – возражаю я, начиная расстегивать блузку. – Он голодает, и дети тоже. Наверняка он заботится о них.
– И размахивает перед нами ружьем. Очаровательный папаша! Наверняка воспитает из них своих последователей.
Я расстегиваю последнюю пуговицу на блузке.
– Ты ведь сам усомнился, что оно заряжено. К тому же, окажись ты на его месте, разве вел бы себя лучше? На что бы ты пошел, чтобы защитить своих близких?
Он пристально смотрит на меня, а потом качает головой.
– Ладно, – сообщает он мужчине. – Я отдам тебе рубашку.
Я собираюсь выскользнуть из блузки, когда принц вдруг поворачивается ко мне и начинает расстегивать рубашку.
– Отвернись! – визжу я.
Что-то пробурчав, он отворачивается. Мы раздеваемся, стоя спина к спине. Я снимаю блузку и юбку, в последнюю минуту вспомнив про медальон на шее. Нельзя, чтобы мужчина его заметил. Я быстро запихиваю украшение под корсет и поправляю сорочку, чтобы прикрыть как можно больше обнаженной плоти. Потом поворачиваюсь к мужчине и кладу одежду на землю. Франко бросает сверху рубашку и нити бус.
– Я бы отдал тебе и штаны, – поясняет Франко, – но не ношу нижнего белья. Хотя, полагаю, вы могли бы получить за них внушительную сумму. Так и вижу вывеску на рыночной площади: «Эти штаны касались пульсирующего…»
– Я хочу туфли, – мужчина указывает на подол моей нижней юбки.
У меня учащается пульс. Если я сниму туфли, вместе с ними спадут и чары. Возможно, принц уже о них догадался, но сделка запрещает мне представать перед кем-либо без чар.
– Вы не можете взять туфли.
– Они выглядят более ценными, чем вся одежда, вместе взятая.
– Она сказала, обойдешься без обуви, – скучающим тоном произносит Франко. – Если хочешь выбраться с нашего маленького собрания живым, предлагаю довольствоваться тем, что тебе так любезно предложили.
Мужчина делает шаг вперед и, оскалившись, направляет ружье прямо мне в лицо. Теперь, оказавшись мишенью, я задаюсь вопросом, не ошибся ли принц. Этот человек ведет себя слишком смело для того, чье ружье даже не заряжено. Возможно, не стоило вмешиваться и просить Франко проявить снисхождение.
– Давай сюда туфли принцессы.
Франко рычит, и тени возвращаются. В долю секунды они, словно туман, заполняют пространство вокруг нас. Я чувствую, как обнаженная рука притягивает меня ближе, а затем другая подхватывает под ноги. От резкого движения сводит живот. Когда тени рассеиваются, я понимаю, что земля осталась где-то внизу, и перед глазами проплывают лишь верхушки деревьев. Взглянув на Франко, я вижу пару огромных черных крыльев, рассекающих воздух. Они растут прямо из спины принца, хотя пару мгновений назад там была только голая кожа.
Франко смотрит на меня с ухмылкой.
– Видишь, что происходит, когда я пытаюсь быть хорошим?
Он несет меня прочь, и мир расплывается перед глазами.
Глава 22
Эмбер
Франко летит над верхушками деревьев. Я крепко цепляюсь ему за шею, ощущая на коже прохладный воздух. Сердце бешено колотится в груди.
Я всегда хотела летать. И уметь менять ипостась, становясь единым целым с ветром, как мама. Но, когда в мечтах взмывала в небо, я всегда парила сама. И уж точно не оказывалась в сотне футов над землей, поднятая в воздух разъяренным принцем.
Кружится голова, и я зажмуриваюсь, утыкаясь головой в подбородок Франко. Я прижимаюсь щекой к его ключице и, ощутив обнаженную кожу, резко распахиваю глаза. Внутри все сжимается, но дело вовсе не в головокружении. Просто я вдруг понимаю, что одной рукой Франко держит меня под коленями, а другой обнимает за талию, прижимая к голой груди. Дыхание сбивается. Но, как будто этого мало, меня вдруг накрывает осознание, что он может выпустить меня в любой момент. Намеренно, ведь он знает, что я лгунья. А после всех слов, что я наговорила ему возле кареты, он имеет полное право меня презирать.
Я отстраняюсь как можно дальше.
– Отпусти меня, – прошу я, но слова уносит ветер. Не желая убирать руки с его шеи и тем самым рисковать жизнью, я постукиваю пальцем по плечу принца, чтобы привлечь внимание. Когда он бросает на меня взгляд, я повторяю, на этот раз громче: – Отпусти меня!
