В груди все сжимается.
Я вспоминаю о подарке Франко – зачарованном ожерелье. И трех песнях, спетых опасными существами.
Я столько времени ненавидела собственное пение, негодуя на скрытую в нем мощь, изо всех сил сопротивлялась желанию петь.
Моя песня может быть опасной.
Но, возможно, именно такое оружие мне сейчас и нужно?
Я начинаю напевать.
Сперва звук лишь тихо рокочет в горле, постепенно перерастая в мелодию, звучащую все громче и громче. Все взгляды обращаются ко мне. Я же продолжаю сплетать бессловесную песню, и ее звуки наполняют карету. Я чувствую, как меня окутывает магия, и волоски на затылке встают дыбом.
– Остановите карету! – шипит брат Марус, колотя кулаком в стенку позади себя; в глазах его плещется страх.
Когда экипаж останавливается, он поспешно выскакивает за дверь. Миссис Коулман подается вперед, наполовину высовываясь наружу.
– Брат Марус! Что вы делаете?
– Вы сказали, у нее нет магии! – раздается его голос, но лица я не вижу. – У нее гораздо больше грехов, чем вы утверждали. Если тьма фейри слишком глубоко просочилась в нее, я не возьму ее в жены!
– Это совсем другое! – вскрикивает миссис Коулман, но голос ее ощутимо дрожит. – Просто дайте мне поговорить с ней пару минут. И я приструню ее.
– Это в ваших интересах, – отстраненно произносит он. – В противном случае я расторгаю нашу сделку.
Мачеха вновь усаживается в карету.
– Вон! – рявкает она на дочерей.
Имоджен и Клара поспешно выбираются наружу, даже не пытаясь спорить. Как только за ними закрывается дверца, мачеха прищуривается, глаза ее становятся похожими на две щелочки.
– Ты выйдешь за него, Эмбер!
Я пытаюсь ответить, но слова по-прежнему заглушает кляп.
Стиснув зубы, мачеха подается вперед и грубо выдергивает галстук у меня изо рта, царапнув ногтями по щеке.
– Говори уже, мерзкая, испорченная девчонка!
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Я не выйду за него замуж. Вы не сможете меня заставить. Все это бесполезно.
Она поджимает губы, явно из последних сил стараясь сохранить самообладание.
– Есть ведь и другие способы, – начинает она. – Если ты так решительно настроена против брата Маруса, то просто обещай и дальше платить мне содержание. Мы заключим новую сделку, и я позволю тебе разорвать помолвку.
– Разве вы не поняли? – мрачно усмехаюсь я. – У вас больше нет надо мной власти. Вы не можете меня принудить. Все кончено.
– Я могу сделать кое-что похуже. Не станешь подчиняться – я продам тебя в публичный дом.
– Как вы сможете меня продать? Я вам не принадлежу. Я совершеннолетняя и ничем с вами не связана.
– Думаешь, это меня остановит? В большинстве подобных заведений тебя оторвут с руками и ногами, и не важно, что это незаконно.
Я пожимаю плечами.
– Как хотите. Денег вам все равно не видать.
– Ты до сих пор еще не поняла? – хмыкает она. – У меня всегда есть план. Всегда!
– Это вы не поняли. Да, у вас всегда есть план, но все ваши начинания раз за разом обречены на провал. Вы уже проиграли, миссис Коулман. И не важно, что вы со мной сделаете. Я смогу вынести любую бурю. Но как насчет вас?
– Как ты смеешь так со мной разговаривать? Не станешь подчиняться, я куплю Имоджен чары, и мы заявим права на все твое наследство. Тогда мы получим все состояние, а ты останешься ни с чем.
– Вы в самом деле думаете, что это сработает? Я бы не стала так надеяться. Хотя я бы с удовольствием посмотрела, как вы попытаетесь одурачить принца. Если вам нужен билет на плаху палача, вы на верном пути.
– О чем ты болтаешь? – Она закатывает глаза.
– Франко знает, кто я. И знал все с самого начала. Он никогда не считал меня принцессой Мэйзи. Если кто-нибудь войдет во дворец Селены в моем обличье, принц тут же поймет, что это не я. Он знает мой энергетический след.
– А ему-то что за дело? – Мачеха небрежно машет рукой, но я вижу, как в ее глазах мелькает тревога.
– Потому что он любит меня.
– Ты лжешь! – хмыкает она, но, резко побледнев, стискивает кулаки до побелевших костяшек пальцев.
– Хотите проверить?
Она ударяет кулаком по сиденью.
– Тебе нужно было и его забрать у Имоджен? – Голос ее дрожит, но в нем отчетливо слышатся стальные нотки. На глазах ее появляются слезы. – Ты и так отняла у меня все. Все!
– Вы потеряли все по собственной вине.
– Ты в этом уверена?
Нет смысла отвечать. Она права. Она в ответе за свои финансовые проблемы, но именно я убила отца.
Меня накрывает чувство вины, грозя утянуть на самое дно. Но, сделав глубокий вдох, я подавляю его. И пусть сердце ноет и горит огнем, я не позволю ослабить свою решимость. Чего бы мне это ни стоило, я не дам миссис Коулман победить.
Она отводит глаза, взгляд становится отрешенным.
– Думаешь, ты страдала? – шепчет она. – Да ты понятия не имеешь, каково это – потерять все. Я была рождена для величия, с детских лет меня готовили к успеху. У меня было все, чего бы я ни пожелала. Но этому пришел конец. Мне было предначертано стать королевой. И я вышла замуж за короля.
Прежде я уже слышала, что когда-то мачеха была женой короля фейри. Но она никогда не упоминала его имени и не рассказывала, что случилось после свадьбы. Я всегда считала это глупостью, потому что, когда кто-то начинал задавать вопросы, она тут же меняла тему.
Я задерживаю дыхание. Может, в этот раз она все же расскажет правду?
– Мне прочили в мужья короля Аспена, – продолжает она. – Но он предпочел войну браку со мной. Лишь потому, что пожелал быть рядом с истинной любовью, невыносимой всезнайкой Эвелин Фэйрфилд.
Я вздрагиваю. Она говорит о королеве Эвелин, за которой когда-то пытался ухаживать принц Франко. Неужели миссис Коулман и правда была помолвлена с королем Аспеном еще до того, как они с Эвелин стали парой?
– Когда наша помолвка распалась, – продолжает она, – меня отдали брату короля Аспена, другому королю фейри. Он без колебаний женился на мне, и я стала королевой. Всего на несколько дней… Знаешь, что с ним случилось? Он бросил меня, чтобы сражаться на войне, развязанной его братом, и умер на руках своей любимой Амелии, еще одной блудницы из Фэйрфилда.
Я знаю, кто такая Амелия. Известная портниха, с которой я имела удовольствие познакомиться в прошлом году.
– Потом я вышла замуж за человека, – снова заговаривает мачеха. – Богатого адвоката, в которого, как мне казалось, была искренне влюблена. Он подарил мне прекрасных дочерей. Но оказался весьма падок до женского внимания. И вскоре начал все чаще ночевать у своей любовницы. Когда же оставался дома, то постоянно сильно напивался и становился жестоким. И чтобы уберечь от подобной грубости наших дочерей, я добавила цианид ему в чай.
