– Эту комнату мы приведем в презентабельный вид одной из первых, – заявляю я, обращаясь к королю и фейри, все это время следовавшим за нами – Чернобородому, Серой и тем нескольким людям-волкам, чьих имен я пока не знаю. Мика, по всей видимости, в какой-то момент сбежал.
Король хмыкает в ответ и отворачивается, чтобы направиться к очагу. Здесь, в отличие от моей комнаты, огонь разведен. Не проронив ни слова, он устраивается в кресле с высокой спинкой, повернутом к камину. Прочие фейри беспокойно переминаются с ноги на ногу, переводя взгляд с меня на короля.
Мои босые ноги все еще болят, тело покинули почти все силы, и я чувствую, как маска невозмутимости пытается соскользнуть. Делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Нам предстоит еще столько работы. Обучения. Планирования. И я добровольно взвалила все это на свои плечи.
Последняя мысль должна бы повергнуть меня в ужас, но вместо этого она цепляется за потаенные струны души и напоминает о том времени, когда я считала себя важной. Пока я вела домашнее хозяйство своей семьи в Бреттоне, мне никогда не было скучно, судьба родственников зависела от меня и от моей способности удержать нас на плаву. У меня имелась цель, и в ответ я получала ощущение, что любимые люди меня ценят.
Но после скандала все, разумеется, изменилось.
Я гоню непрошеные мысли и сосредотачиваюсь на стоящих передо мной встревоженных фейри.
– У кого-нибудь в этом доме есть свои обязанности?
Они обмениваются взглядами, и Чернобородый сообщает:
– Раньше я был в королевской гвардии короля, но… в этом больше нет необходимости.
– Я когда-то была солдатом, – признается Серая, чем удивляет меня. Трудно представить пожилую женщину в роли воительницы. – Но это было давно, еще во время первой войны. Теперь я просто служу королю.
– Ты не найдешь нужную тебе прислугу, – говорит король, не сводя глаз с пламени в камине. – Я лишился большей ее части, когда отказался строить дворец в новом Зимнем королевстве. А остальные ушли, когда меня прокляли.
– А что насчет остальных? – озадачиваюсь я.
Король молчит, поэтому Чернобородый нерешительно делает шаг вперед.
– Мы преданы Его Величеству и страдаем от проклятия вместе с ним. И если потребуется, готовы встретиться со смертью лицом к лицу.
– Ха! Не слушай его, – отмахивается король. – Чернобородый, возможно, и предан мне, но остальные волки из моей стаи. Причем самые слабые представители. Сильно раненные, слишком старые или слишком молодые, чтобы выжить в новой стае. Они остались за неимением лучших вариантов.
Серая закатывает глаза.
– Это не совсем правда, Ваше Величество.
– Да ну? – Король поворачивается в своем кресле и ухмыляется ей. – Как бы ты устроилась в новой стае? Тебя бы поносили за пожилой вид.
Она упирает руки в бедра.
– Прекрасно бы устроилась, не переживайте. В волчьем облике я все так же бодра.
Король качает головой и продолжает созерцать пламя.
Мне любопытно, почему Серая выглядит такой старой, хотя остальные на вид куда моложе. Как вообще стареют бессмертные? И все ли умрут вместе с королем, если проклятие не будет снято? Подобные мысли меня тревожат, но я задвигаю эти вопросы на задворки сознания.
– Неважно, кем вы были при королевском дворе, – вступаю я. – С этого момента все должны взяться за работу и придать поместью презентабельный вид.
Некоторые фейри хмурятся, но другие, вроде Чернобородого и Серой, как будто воодушевлены.
– Я составлю список должностей и приступлю к назначениям. Итак, где бухгалтерские книги с финансами короля?
Серая указывает на письменный стол у стены с окнами:
– Они в ящике стола.
Я направляюсь к столу и замечаю, что им, в отличие от того, что стоит в моей комнате, пользуются довольно часто: на нем разбросано несколько бумаг, лежат две ручки и даже старое перо. Вижу две незаконченные копии письма с требованием выкупа у моего отца, нацарапанные небрежными чернильными мазками. Желудок от этого зрелища сжимается, ведь напоминает о самой ужасной предстоящей задаче, выполнением которой озаботиться стоит немедленно.
– Как вы отправляете и получаете корреспонденцию? – спрашиваю я. – Если никто из вас не может выйти за пределы проклятой территории, как вы доставляете письма и размещаете объявления в газетах?
– Берта везет их в город, – отвечает Чернобородый. – И всегда заходит на почту, проверяя, не пришел ли ответ.
– Берта… которая печет хлеб?
Он кивает.
– Но вы не знаете, когда ожидать ее возвращения?
Чернобородый открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается приглушенный голос, как будто рот говорящего чем-то набит.
– Она уже здесь. – Я смотрю на дверь гостиной и обнаруживаю Мику, который заглядывает из коридора и надувает щеки, пока жует, по всей вероятности, огромный кусок хлеба. – Пришла, чтобы испечь еще хлеба для пленницы.
Король ворчит:
– С таким же успехом можно попросить ее приготовить полноценный ужин.
Глаза Мики загораются, но он быстро притворяется безразличным.
– Пойду дам ей знать. – Он готовится уйти, но я делаю шаг вперед.
– Погоди! – кричу ему вслед.
Мика снова высовывает голову из-за двери.
Прежде чем успеваю издать хоть звук, король встает со своего кресла и направляется к выходу.
– Просто приведи старую медведицу, – велит он и раздраженно вздыхает. – Уверен, мисс Бельфлёр предложит ей работу, или что там еще ей взбредет в голову. А я пока поищу в этой дыре какой-нибудь другой уголок, где должно быть тихо.
* * *
К тому времени, как я заканчиваю письмо, подписываю его и запечатываю, Мика возвращается с Бертой.
Даже в благой форме женщина похожа на медведицу из-за широких плеч и плотного телосложения. Кожа ее цвета свежего меда, а волосы чуть темнее. Одета она в простое коричневое платье, прикрытое испачканным фартуком. Я выхожу на середину опустевшей гостиной, которую после ухода короля вскоре покинули и другие фейри.
– Вы, должно быть, Берта, – произношу я.
Она приветствует меня теплой улыбкой, и в уголках ее глаз появляются морщинки.
– А вы, должно быть, пленница, о которой я слышала. Приятно познакомиться, дорогая. – Она выделяет слово «пленница», будто говорит о безобидной игре, устроенной непослушными детьми.
Если подумать, в некотором смысле это так.
– Она больше не пленница, – сообщает Мика. – А наша домоправительница, что бы это ни значило. На кухне есть еще хлеб?
Берта кивает, и мальчик убегает, оставляя меня наедине с поварихой.
