– Домоправительница, значит? – переспрашивает она.
– Да, и меня зовут Джемма Бельфлёр. Слышала, вы повар и готовите еду для поместья?
– Делаю все, что в моих силах, – отвечает она. – Я знаю, Его Величеству нравится говорить, что моя еда безвкусная, но всегда съедает не меньше трех тарелок моего знаменитого рагу из кролика.
При мысли о теплом рагу у меня едва не урчит в животе.
– Вам выплачивается компенсация за еду, которую вы готовите?
Она небрежно отмахивается и понижает голос до шепота:
– Это меньшее, что я могу сделать для Его Величества. Очень немногие фейри знают, что он живет здесь, и я понимаю почему. Он добрая душа, наш король. Не хочет, чтобы кто-то еще страдал от его проклятия.
Сложно воспринимать слова «король» и «добрая душа» в одном предложении, но пускай она остается при своем мнении. Бессмысленно поправлять ее и сообщать, что он не так благороден, и других от него отваживает неверно истолкованное тщеславие короля.
– Вы очень сильно помогаете, Берта, но я бы хотела платить вам и попросить готовить еду для поместья чуть чаще.
Она широко распахивает глаза и игриво шлепает меня по руке. Слишком знакомый жест, и я стараюсь бороться с румянцем на щеках.
– Неужели в короле проснулся здравый смысл?
– Ну, поскольку я собираюсь жить здесь и готовлю поместье к приему в качестве гостей людей, нам понадобится нормальная еда. Не только та, что едят волки.
Она смеется.
– Вы бы видели, как они пытаются жевать сырое мясо в своих благих формах. Если вы еще не поняли, эта компания упряма, как неясно кто.
– Уже заметила, – говорю я, и уголки моих губ слегка приподнимаются. – Означает ли это, что вы согласны принять назначение? Мы можем обсудить жалованье…
– Платите, сколько посчитаете нужным. А я продолжу готовить, как и раньше. По правде говоря, с тех пор как я начала приходить сюда, то часто по возвращении домой, в свою хижину, в кармане фартука нахожу кварцевые камешки. – Она заговорщически подмигивает. Сначала мне кажется, что она признается в краже, но выражение ее лица, полное теплоты, говорит о другом. Берта кивает, похлопывая себя по карману фартука. – Он добрая душа, Его Величество.
У меня пропадает дар речи. Выходит… он все-таки ей платит. Но зачем делать это втайне?
– Полагаю, вы сегодня захотите поужинать, мисс Бельфлёр, – вырывает она меня из моих мыслей. Затем отступает на шаг и начинает развязывать фартук. – Я съезжу в город и возьму то, что мне нужно.
Я тут же вспоминаю о конверте, зажатом в пальцах, и протягиваю его ей. Рука дрожит от охватившего меня страха. Мне требуется мгновение, чтобы вернуть самообладание.
– Доставите его по дороге на рыночную площадь?
Она забирает письмо, бросает взгляд на адрес и убирает конверт в карман своего платья.
– Конечно, дорогая. Что-нибудь еще?
Мне удается лишь отрицательно помотать головой, я тяжело дышу и не могу отвести глаз от ее кармана. Вот и все. Как только она доставит письмо моему отцу, он узнает. Узнает, что я устроилась на работу, что пошла против его воли, и отношения между нами изменятся.
«Перемены всегда к лучшему», – напоминаю я себе.
– Отлично, – произносит Берта. – Я скоро вернусь и к вечеру приготовлю ужин.
Она слишком быстро выходит из гостиной, унося письмо с собой. Решая мою судьбу.
Я остаюсь одна, колотящееся сердце отдает в ушах, а страх рассеивается и уносится, как облака в ветреный день.
Сделанного не воротишь.
Я на шаг ближе к свободе.
Глава XV
Сгорбившись над письменным столом и стопкой бухгалтерских книг, я ужинаю в одиночестве в гостиной, по очереди поднося ко рту ложку с мясом и перелистывая страницы. Тушеный кролик Берты, безусловно, одно из самых сытных блюд, которое я когда-либо пробовала. Или, возможно, я просто вымоталась и проголодалась после странного и насыщенного событиями дня. Пускай утром я и надеялась, что к вечеру буду устроена на работу, но к тому, с чем мне пришлось столкнуться в промежутке, меня бы ничто не подготовило.
К моменту, как опустошаю свою миску, я в третий раз заканчиваю изучать последнюю бухгалтерскую книгу, разочарованная тем, как мало статей расходов и доходов в нее заносилось. На первой странице нацарапана лишь сводка вкладов, регулярно вносимых в королевскую казну, а внизу записана возмутительно большая сумма – могу только предположить, что получена она в результате сделки, заключенной с моим отцом, передавшим кварцевый рудник. Следующие несколько страниц – это подсчеты потраченного кварца, и его не так уж много. В старых же бухгалтерских книгах, которые, похоже, вели во времена, когда у короля был дворец, куда больше информации, и в них имеются записи о многочисленных щедрых расходах. На убранства. Вино. Слуг. Фуршеты. Музыкантов и развлечения. Похоже, король не преувеличивал, говоря, что ему нравится тратить свои богатства в волчьем обличье. Мне сложно представить, что у волков вообще бывают вечеринки, дворцы и слуги. Уверена, его музыканты и артисты поразили бы мое воображение. Возможно, они привлекают воющий квартет? Устраивают четвероногий котильон?
Я хмыкаю, а затем отодвигаю книги в сторону, достаю листок бумаги и перечисляю все комнаты, которые необходимо привести в порядок, и под каждой записываю недостающую мебель. Как и в случае с нашим домом в Бреттоне, создавать роскошную обстановку во всем поместье не требуется. Нужно заняться ключевыми зонами: гостиной, обеденным залом, прихожей, территорией, ведущей к поместью, дорожкой перед имением и садом на заднем дворе. Остальное можно подчищать и убирать на досуге.
На другом листе набрасываю список должностей, которые нужно раздать, разделяю их на требующие ежедневной работы и на назначения на случай особых событий. Уже предвижу, что королю придется устроить по крайней мере одно роскошное мероприятие – возможно, ужин, – чтобы подчеркнуть свое положение в глазах Имоджен. Для этого понадобится убедительный штат слуг-людей, имеющих опыт обслуживания на подобных вечерах. Для остального подойдет и нынешняя прислуга короля.
– О, ты еще здесь, – раздается грубый голос короля.
Я поворачиваюсь и вижу его в дверях.
– Могу уйти, – говорю я и собираюсь встать из-за письменного стола.
Он небрежно отмахивается и направляется к своему креслу у камина. Устраивается в нем, склоняет голову набок и подпирает ее кулаком, как до этого делал, усевшись на стул в моей комнате. Прядь спутанных волос падает ему на глаза, но он и не думает ее убирать, просто смотрит на пламя, пляшущее в камине.
Я гляжу на его позу, и он кажется мне таким древним, таким уставшим, что мне не удается избавиться от одной мысли… Этот план безумен? Есть ли в мире хоть что-нибудь, способное сделать это создание для Имоджен Коулман желанным?
