– Изображает?
«Если это было не притворство, то я не знаю, что это было. Обычно он такой перепуганный и подозрительный… Всегда ведет себя, как настоящий параноик».
Кит одновременно смущен и раздражен тем, насколько она кажется осязаемой. «Разве духи и призраки не должны быть более прозрачными, напоминающими смутные тени? Что ты за привидение такое?»
– Просто он такой человек, повсюду видит угрозу. Ему понравилась моя работа. И он решил дать мне следующую. Вот и всё.
«Ты действительно думаешь, что Кадзи хочет стать постоянным клиентом? Еще вчера он давил на тебя: “Какие я могу получить гарантии, что ты никому об этом не расскажешь?” А сегодня снова звонит и говорит: “У меня есть еще один заказ на убийство, пожалуйста, возьмись за него…” Это слишком подозрительно».
– Все политики подозрительные.
…Кадзи попросил его прийти в лобби отеля «Тауэр» рядом со станцией «Токио» в час с небольшим. Когда Кит спросил зачем, он ответил: для того, чтобы обсудить следующую работу.
Кит настаивал, чтобы Кадзи встретился с ним лично. Он очень жестко поставил это условие.
– Если ты не придешь, то, вне зависимости от причины, я расценю это как попытку что-то провернуть.
– И что случится, если ты решишь, будто я пытаюсь что-то провернуть?
– Тогда я сам нанесу тебе визит. – Киту не составит труда найти домашний адрес Кадзи. И тому не нужно было уточнять, что произошло бы, если б Кит его навестил.
– Понятно. Разумеется, я буду там лично.
Кит отметил про себя, что услышал слабую дрожь в его голосе в самом конце фразы.
– Чье самоубийство тебе нужно на этот раз?
– Моего секретаря.
– Твой секретарь вчера повесился.
– Это другой секретарь.
– С таким количеством секретарей ты можешь выиграть выборы, если все они проголосуют.
– Как бы то ни было, – продолжил Кадзи, – мне нужно, чтобы ты разобрался с этим человеком точно так же, как поступил с моим подчиненным вчера.
Затем он протараторил имя секретаря, его возраст, адрес и состав его семьи…
«Он лгал тебе от первого до последнего слова, – говорит женщина. – Если за два дня подряд двое его секретарей повесятся, это будет более чем подозрительно. Не важно, насколько он труслив или глуп, – ни один политик не зайдет так далеко. Они просто так устроены. Так что он что-то задумал».
– Я сам думаю то же самое.
«Он собирается тебя убрать».
– Я думаю так же.
«Он держит тебя за дурака».
– Я с тобой согласен. Это и мое мнение тоже.
Затем его осеняет: «Разумеется, я думаю те же вещи, что и эта женщина. Она – часть моего сознания».
Наконец магистраль освобождается, и поток машин движется вперед. В то самое мгновение, когда машина начинает двигаться по проезжей полосе, голова Кита наполняется пульсирующей болью. Он прижимает ладонь к виску и крепко зажмуривается.
– Господин клиент? Вы в порядке?
Он открывает глаза, услышав голос. Это мужчина на водительском сиденье. Кит видит его отражающееся в зеркале заднего вида обеспокоенное лицо.
– Я что-то говорил?
– Ну… – Судя по всему, таксист не очень хочет отвечать.
– Что я говорил?
Таксист открывает рот, в нерешительности колеблется, но затем все же, видимо, решает, что он должен ответить. Со страдальческим выражением лица говорит:
– Очень печальные вещи. Об убийстве… и самоубийстве…
– Я говорил что-нибудь еще?
– Что-нибудь еще… – Таксист явно не уверен, стоит ли ему делиться чем-либо конкретным из услышанного. В течение нескольких мгновений его рот открывается и закрывается, но из него не доносится ни звука, как будто мужчина вдруг превратился в золотую рыбку.
– Что-то о постоянном клиенте.
Цикада
Иваниси сказал ему быть там в час дня. Он покидает квартиру Иваниси, направляется к ближайшей станции и садится на метро. Поезд не останавливается на станции «Токио», но он может сойти где-нибудь поблизости. Он хорошо знает, где находится отель «Тауэр», так что без проблем доберется туда ко времени. «Следовать времени – это то же самое, что следовать самому себе».
Цикада слышит в своей голове строчки из песни, которую все время цитирует Иваниси. Его охватывает чувство, что все его собственные мысли и движения – то, как он почесывает свой нос или взъерошивает волосы, все эти банальные шутки, которые он отпускает, – все это он просто скопировал с Иваниси. Что у него нет ничего своего. Ему вдруг хочется проверить, не привязаны ли действительно нити к его телу – нити, с помощью которых управляют марионеткой.
Он выходит из метро и направляется в сторону станции «Токио». Минует несколько небольших улиц, переходит через большой перекресток, мимо суши-ресторана с закрытыми ставнями, и сворачивает в глухой переулок. Это узкий проход, зажатый между бетонными стенами. Если он срежет здесь, то выйдет прямо к станции.
Кажется, что этот переулок – не более чем трещина между зданиями.
Земля под ногами замусорена пустыми алюминиевыми банками, выброшенными журналами, флаерами стрип-клубов и массажных салонов. Цикада обходит большую пластиковую урну и неработающий кондиционер. Пройдя примерно метров двадцать, он слышит голос.
– Здесь тупик! – грубо рычит низкий голос.
Перед ним трое мужчин. Двое в костюмах стоят прямо, глядя вниз на третьего, который лежит, скорчившись, на земле. Голос принадлежит одному из стоящих в костюмах. Широкие плечи, коротко подстриженные волосы, как у спортсмена.
– Проваливай! – рявкает мужчина на Цикаду, презрительно взмахивая рукой, как будто он прогоняет собаку.
«Сам ты собака, – язвительно думает Цикада, делая шаг вперед. – Стрижка у тебя в точности как у сиба-ину».
Эти парни явно не настроены на дружескую беседу.
У каждого из «костюмов» в руке по увесистому камню размером примерно с кулак. Обоим на вид слегка за тридцать. Может быть, они и одеты в деловые костюмы, но перекрестья шрамов на их лицах намекают на то, что с ними лучше не связываться. У парня, лежащего на земле, руки связаны за спиной, а рот заклеен скотчем.
– Слышь, пацан, вали отсюда, пока не получил, – грубо выплевывает второй костюм.
Теперь настает черед Цикаде раздражаться:
– Чем это вы тут, ребята, занимаетесь?
– Это не твое дело. Исчезни.
У этого второго длинные волосы, плоский нос на круглом лице. На руках у него кожаные перчатки, а вместо ремня вокруг пояса намотана цепь. Она напоминает Цикаде веревку симэнава, которую носят борцы сумо, или, скорее, ошейник бойцовой собаки. «О, а ты похож на тоса-ину
[22]. Один – Сиба, другой – Тоса», – решает Цикада про себя, довольный сравнением.
