– А есть кто-нибудь, кто занимался этим делом?
– Один из двух сотрудников Гражданской гвардии, кто первым приехал на место преступления. Он сейчас уже на пенсии.
– А второй? – спросил Саломон.
– Второй покончил с собой.
– Покончил с собой?
– Его нашли повесившимся в собственном доме. Через несколько месяцев после убийства.
– И ты думаешь, эти события как-то связаны между собой?
– Мы с тобой для того сюда и поехали, чтобы это выяснить, – ответила Лусия, не отрывая глаз от дороги.
Километров через десять, когда они поднялись, лавируя между деревьями, вдоль русла реки и миновали два скальных выступа, сформировавших что-то вроде естественного портала, впереди показался городок.
Граус. 3300 жителей.
Перед ними открылась перспектива широкой, длинной улицы, где соль, рассыпанная по заледеневшей проезжей части, превратила снег и лед в сероватую жижу. Справа от них вдоль берега тянулся променад, а слева над белыми крышами и улицами города возвышалась огромная мрачная скала, к которой прислонился монументальный кафедральный собор. Скалу венчала большая статуя распятого Христа, напомнившая Лусии совсем другую фигуру.
Здесь царила атмосфера, которая сразу же показалась ей чуть-чуть отравленной, несомненно, потому, что хорошо она чувствовала себя только в большом городе.
Они въехали в городок, где проезжая часть улиц была выскоблена до асфальта, зато тротуары тонули в сугробах, оставленных снегоуборочными машинами. Следуя указаниям GPS-навигатора, колесили между рядами балконов и витрин магазинов, пока не выехали на круглую площадь. От площади повернули направо вдоль на удивление современного фасада отеля из стекла и бетона, выкрашенного в красный цвет, переехали реку, вздувшуюся волнами, и, проехав еще метров восемьсот, очутились перед казармой Гражданской гвардии.
Современное кирпичное здание в четыре этажа располагалось за пределами городка. Приглядевшись, Лусия поняла, что все кабинеты находятся на первом этаже, а остальные три занимают жилые помещения для сотрудников и их семей.
Она пыталась догадаться, что за люди получают сюда назначение. Наверное, либо юнцы прямо со школьной скамьи, которые мнят себя ковбоями, либо старики в ожидании пенсии. Как только они въехали в небольшие ворота, на крыльце появился гвардеец в черно-зеленой форме. Лусия предъявила удостоверение.
– Мне бы хотелось повидать капитана Бустаманте, – сказал она. – Со мной прибыл профессор Борхес, криминолог из Университета Саламанки.
– Бустаманте – это я, – приветствовал ее офицер, пожимая ей руку и улыбаясь. – ЦОП в наших краях – большая редкость.
Когда Лусия позвонила ему, он, казалось, был удивлен, что через столько лет в Мадриде заинтересовались «происшествием возле туннелей». О том, что дело поднято по ее личной инициативе, она говорить не стала.
Бустаманте относился ко второй категории: к тем, кто в спокойном, тихом месте дослуживал последние годы до пенсии. На вид Лусия дала бы ему лет сорок пять, но его старили «гусиные лапки» возле глаз, глубокие морщины на лбу и борода, совсем не по уставу занимавшая пол-лица. И был в его взгляде какой-то тусклый блеск – явный признак того, что ему приходилось служить и в других местах назначения, гораздо более трудных, и эта служба не прошла бесследно.
– Пойдемте, – сказал капитан.
Пока он вел их по коридору, по дороге им попался очень высокий и очень худой человек в наручниках в сопровождении двух гражданских гвардейцев. Он уставился на Лусию глазами изголодавшейся крысы и пробормотал нечто нечленораздельное, не то «груша», не то «сука»
[24], но, скорее всего, «сука».
– Его везут в Болтанью, – пояснил Бустаманте. – У нас теперь нет камер для задержанных, с тех пор как наверху решили, что это не положено по нормативам. В других отделениях по районам то же самое. В результате все камеры для задержанных сосредоточены теперь в Болтанье. Там этот парень проведет ночь, а завтра его повезут в суд в Барбастро.
– Болтанья далеко отсюда? – спросила Лусия.
– Минут сорок на автомобиле. Я знаю, это приводит к потере времени…
Справа она заметила надпись «Оружейная инспекция», то есть бюро, выдающее разрешение на охоту и ношение оружия. Бустаманте повел их дальше по коридору и пригласил в комнату, украшенную по обыкновению портретом короля, дипломами, медалями и трофеями, какие можно найти в любой провинциальной казарме. Капитан сел на угол стола, а им указал на два стула напротив.
– У меня тут есть молодые ребята, которые мечтают поступить на службу в ЦОП, – сказал он, глядя на Лусию.
– Им надо дважды подумать, – отозвалась она. – В ЦОПе не существует точного расписания работы, у сотрудников нет личной жизни, а отбор туда очень жесткий. Многие не выдерживают и дают задний ход, отсюда большая текучка. Какие преступления у вас случаются чаще других?
– Кражи, некоторые с применением насилия, ну и всякая мелочь: вандализм, дорожные происшествия, редкие случаи обнаружения кокаина. Гашиш совсем исчез с горизонта, теперь мода на марихуану. И из двадцати случаев нашего вмешательства семнадцать связаны с наркотой.
Лусия сразу вспомнила парня, который только что обозвал ее в коридоре.
– Я думаю, вы здесь не для того, чтобы заполнить опросник по нашей деятельности, – продолжил капитан. – Вас ведь интересует происшествие в туннеле? Я еще в то время здесь не служил. Зато все об этом много слышали.
Он слез со своего насеста, обогнул стол и уселся в кресло, словно хотел дистанцироваться и от гостей, и от того дела.
Лусия на миг скользнула глазами по густым снежным хлопьям за окном, а когда снова взглянула на Бустаманте, то по его расстроенному виду поняла, что отвлеклась слишком надолго.
– Сесар Болкан, – сказала она, – один из двух патрульных гвардейцев, которые обнаружили тело. Мы хотим с ним повидаться. Он еще здесь?
Бустаманте кивнул.
– Да, я могу дать вам его адрес. А вот его напарник…
– Он повесился, я в курсе. А где именно?
Он оглядел их по очереди.
– У себя дома. Незадолго до этого уехала его жена вместе с детьми…
– И это случилось через несколько месяцев после двойного убийства возле туннеля?
Он бросил на нее острый, цепкий взгляд.
– Да. Но у меня нет возможности что-то вам рассказать. Это произошло задолго до того, как я начал здесь работать.
Лусия не уловила в его голосе признаков колебания. Мысль была ясна: его это не касается. Наступила тишина, и капитан принялся что-то писать на самоклеящемся листочке.
– Но ведь вы наверняка что-то слышали – какие-нибудь рассказы, слухи… – настаивала она.
