– Между прочим, – небрежно бросил он, когда мы обменялись приветствиями, – у меня есть новости. Знаешь Лео Синглтона?
– Конечно.
Лео Синглтон считался одним из лучших специалистов по редким книгам в Нью-Йорке – а значит, и во всем мире. Я часто встречала его на книжных ярмарках и фестивалях, хотя мы и не были знакомы.
– Он мой друг, – продолжал Лукас. – Правда, не очень близкий. Вчера в баре я спросил его о «Бесценной субстанции». Книги у него нет, но он клянется, что видел ее собственными глазами!
– Ух ты! – обрадовалась я. – И?.. Он хоть намекнул, где ее искать?
– Не совсем. Зато рассказал кое-что о ней самой.
– Что именно?
– Тебе лучше услышать это от него. – Лукас явно хотел меня заинтриговать. – Ты упадешь!
– Ладно. Приеду.
До сих пор не понимаю, почему так легко согласилась. Это было совсем на меня не похоже! Я ко всему относилась с сомнением и осторожностью; выверяла каждый шаг и старалась везде подстелить соломку. Похоже, книга уже тогда начала на меня влиять, превращая в персонажа своей истории. А персонажи не имеют собственной воли и вынуждены подчиняться автору.
Через два дня в Оружейной палате
[12] на Парк-авеню проходила одна из крупнейших ярмарок антикварных книг. Лукас договорился встретиться с Синглтоном за ужином после ее окончания.
– Будет интересно, – заверил он, прощаясь.
– Посмотрим, – недоверчиво проворчала я.
Хотя в глубине души предвкушала увлекательное приключение.
* * *
В оставшиеся до ярмарки дни я честно пыталась выбросить Лукаса из головы. Продавала книги, занималась уборкой, ухаживала за мужем. И после обеда в назначенную дату села в поезд до Нью-Йорка. Как всегда в это время, вагон был практически пуст, если не считать старика у двери и молодой пары по другую сторону от прохода.
Новая книга о дегенеративных неврологических заболеваниях оказалась ужасно скучной. Отложив ее, я оглядела вагон и невольно задержала взгляд на юных влюбленных. Сиденья в поезде располагались как по ходу, так и против движения, и ребята ехали лицом ко мне. Прижавшись друг к другу, они о чем-то перешептывались и целовались. Пространство вокруг них будто искрилось – не только от сексуальной энергии, но также от особой ауры доверия, близости, ожидания счастья и общности воспоминаний. Их словно окутывало волшебное сияние, защищая от жестокости внешнего мира.
Я поднялась и перешла в другой вагон.
Глава 9
Раньше мне казалось, что темные нью-йоркские ночи неотличимы одна от другой, особенно в зимние месяцы. Однако, встретившись с Лукасом на ступеньках Оружейной палаты, я с удовлетворением почувствовала, что эта ночь – особенная. Слегка приобняв, он поцеловал меня в щеку и спросил о поездке – дежурные, ничего не значащие фразы. Но как блестели при этом его глаза! А рука оставалась на моей талии, пока мы не вошли в дверь. Сойдя с поезда, я успела забросить сумки в гостиницу и переодеться в приличное платье и полуботинки.
Антикварная ярмарка в Оружейной палате ничем не отличалась от остальных – и в то же время была совершенно другой. Самая дорогая книга на недавней манхэттенской ярмарке стоила сто пятьдесят тысяч долларов. Здесь же цены могли доходить до полутора миллионов. Именно столько просили за итальянский манускрипт семнадцатого века об астрологии с вращающимися съемными элементами, – и продавал его не кто иной, как Синглтон.
В историческом здании на Парк-авеню когда-то и в самом деле размещалась оружейная палата; сейчас же оно превратилось в некий элитный клуб, где представители высшего общества проводили различные мероприятия, вроде книжных распродаж, выставок орхидей и женских собраний. Интерьеры этого шедевра архитектуры конца девятнадцатого столетия украшали высокие потолки, витражные окна и отделанные красным деревом стены, подоконники и лестницы. Здесь книги были разложены не на шатких столиках, а на суперсовременных стендах. За десять минут я увидела рукопись Уильяма Блейка, руководство по экзорцизму 1555 года и первое издание «Улисса». Настоящий клондайк для библиофилов!
Я сразу узнала Лео Синглтона в высоком худощавом мужчине около сорока с коротко стриженными волосами. На нем был элегантный серый костюм с белоснежной рубашкой и темным галстуком. Лео разговаривал с одним из потенциальных покупателей – пухлым лысым коротышкой в черных брюках до щиколоток, черных ботинках и объемной шелковой футболке того же цвета. На носу у него красовались аккуратные очки в круглой красной оправе. Я не слышала, о чем они говорят, но на оживленном лице продавца сияла довольная улыбка, словно он по секрету сообщал собеседнику что-то очень приятное.
Заметив нас, Лео поднял палец – подождите, мол. Мы кивнули. Оба его помощника тоже не стояли без дела. Судя по размерам и выигрышному расположению, это был самый дорогой стенд на ярмарке.
Ожидая, пока Синглтон закончит беседовать с человеком в красных очках, мы разглядывали выставленные на продажу книги. Большинству обывателей и за две жизни не увидеть такой роскоши. Китайская «И-цзин», более известная как «Книга перемен», издания 1400 года. Свиток с алхимическими текстами семнадцатого века. Сборник рецептов приготовления различных блюд и снадобий – в особенности колдовских – конца шестнадцатого столетия.
– Считается, что он принадлежал Елизавете Батори.
Я обернулась: позади стоял Синглтон, с загадочной улыбкой глядя на кулинарную книгу.
– Доказательств я не нашел и не смог включить ее в каталог. Однако у меня есть все основания полагать, что это правда.
– Не самый веский довод, – заметила я.
– Лили Альбрехт – Лео Синглтон, – представил нас Лукас. – Полагаю, вы давно знакомы заочно.
Синглтон улыбнулся и пожал мне руку.
– Слышал, вы не фанатка рукопожатий. Но я ваш преданный поклонник и счастлив наконец познакомиться лично.
В подобных ситуациях я всегда испытывала неловкость, и решила, как обычно, сменить тему.
– А я всегда восхищалась вами! Ни у кого нет такой потрясающей коллекции.
– Надеюсь, – сказал Синглтон. – Иначе меня это расстроило бы… Хочу вам кое-что показать.
Он подвел нас к стеклянному шкафу на другой стороне стенда и взял с полки книгу в кожаном переплете, чуть крупнее современного книжного формата и с виду очень старую. По моим прикидкам, она была издана в начале девятнадцатого века в Америке. Почему я так решила? У любого человека, который посвящает столько времени книгам – как и любому другому предмету, – развивается интуиция. Иными словами – нюх, чутье. Начинаешь моментально замечать интересный экземпляр и угадывать его происхождение.
