Приняв ванну, я оделась и вышла на улицу. Эйфория от недавнего секса еще не развеялась, книга была почти у нас в руках, а Париж радовал солнечной погодой. В прошлый раз мы приезжали сюда с Эйбелом, еще до болезни. Весь временной промежуток между той поездкой и сегодняшним утром казался кошмарным сном, который наконец закончился.
Я зашла позавтракать в турецкое кафе. И, сев за столик, первым делом написала Лукасу о событиях прошлой ночи, – по крайней мере, о том, что касалось книги. Остальное можно будет рассказать при встрече. Сомневаюсь, что моя секс-эскапада оскорбила бы его чувства или вызвала ревность, но сообщать о ней в эсэмэске точно не стоило.
На завтрак я выбрала яичницу с помидорами и зеленый салат, заправленный сладким гранатовым соусом. К заказу полагалась бесплатная корзинка с хлебом – еще горячим, только что из печи. Хозяйка – турчанка примерно одного со мной возраста – то и дело подливала в крошечную чашку обжигающий черный чай с сахаром и мятой. Поначалу она показалась мне старой и неприветливой, но вскоре мое мнение поменялось. Разнеся заказы, хозяйка села у кассы и начала с кем-то переписываться в телефоне. Щеки ее вспыхивали румянцем, на губах играла улыбка: с каждым новым сообщением она выглядела все моложе и привлекательнее.
По привычке я принялась мысленно прокручивать в голове бесконечный список дел: получить рецепты, отправить книги, ответить на письма, оплатить счета и так далее. Унылый лейтмотив последних лет. К счастью, сейчас рецептами и повседневными делами занимался Аве. В крайнем случае он всегда мог позвонить. Но пока лишь рапортовал в ежедневной переписке, что всё в порядке. Счета я уже оплатила, книжный бизнес шел как по маслу. Впервые за долгие годы мне не нужно было ни о чем заботиться. Раньше проклятый список словно блокировал мое сознание, вытесняя все остальные мысли. Теперь у меня освободилось пространство для жизни.
Доев завтрак, я получила сообщение от Лукаса. Из-за бессонницы он всю ночь бродил по Парижу – сказывалась смена часовых поясов. Мы договорились встретиться в гостинице около одиннадцати.
На обратном пути я остановилась у витрины кондитерской, и в этот момент пришло электронное письмо от Имоджен:
Дорогая Лили!
Спасибо за вчерашний вечер. Нам было очень приятно с тобой познакомиться. Не возражаешь, если летом мы приедем к тебе в Нью-Йорк с ответным визитом? Я бы так хотела повидать Эйбела – неважно, в каком он состоянии. Звони в любое время.
Мадам М. с радостью встретится с тобой по поводу книги. Она будет ожидать тебя к вечеру. Выезжай полуденным поездом. Инструкции прилагаю.
Не пропадай!
И.
В приложении я нашла подробнейшую инструкцию: время и место отправления поезда, название станции прибытия и адрес дома мадам М. в нескольких часах езды к югу от Парижа. Улицу Имоджен почему-то не написала.
На душе было удивительно спокойно: ни бессмысленной суеты, ни тревоги о муже или Аве, ни волнения из-за предстоящей поездки. Я твердо знала: если мне нужно попасть на юг Франции и встретиться с мадам М. – это непременно случится.
Словно бесстрашный капитан, книга вела наш корабль к заветному берегу, минуя рифы, течения и коварных сирен. А мы были лишь пассажирами…
Глава 21
Лежа на кровати, Лукас читал биографию Вирджинии Вулф
[51]. Когда я вошла и села рядом, он сгреб меня в охапку и поцеловал. Его руки, запах (теперь от него пахло по-другому – гостиничным мылом, – но не менее приятно), извечная чашка кофе и быстрая улыбка стали чем-то привычным и знакомым…
– Расскажи мне все, – попросил он.
И я рассказала – правда, опустив некоторые интимные подробности. Поскольку на Лукаса приглашение мадам М. не распространялось, мы решили, что ему лучше остаться в Париже. Я переоделась, собрала дорожную сумку, чмокнула его в щеку и поспешила на вокзал.
Поездка на юг Франции запомнилась потрясающими видами из окна и вкуснейшим сэндвичем с ветчиной, купленным в привокзальном кафе вместе с чашкой горячего шоколада. Даже эта простая еда могла соперничать с лучшими ресторанными блюдами в моем захолустье. Выехав за пределы города, поезд понесся по утопающей в весенней зелени сельской местности, мимо ферм и цветущих лугов, перемежающихся лесными чащами.
Через два часа я вышла на станции маленького городка и взяла такси. После безуспешных попыток объясниться с водителем на ломаном французском пришлось показать ему на телефоне адрес из письма. Лицо пожилого галла осветилось улыбкой.
– Oui! – он закивал. – Le chateau!
[52]
Проехав по мощеным улочкам и тихим окраинам, мы выскочили на загородную трассу. За окном проплывали кукурузные поля, фермы и яблоневые сады; иногда попадались большие дорогие дома. Через полчаса, преодолев тысячу кольцевых развязок, водитель свернул на грунтовую двухполосную дорогу в лесистой местности, а затем на другую, еще более узкую. Наконец, колеса зашуршали по гравию широкой подъездной аллеи, и вскоре машина остановилась перед коваными воротами.
Водитель нажал на кнопку интеркома, обменялся с кем-то парой фраз на французском – я уловила что-то вроде «une femme Americane… non, je ne sais pas»
[53], – и створки распахнулись.
Минут пять мы ехали по аллее, но вскоре плотные ряды деревьев расступились, открыв взору чудесную картину: посреди ярко-зеленой лужайки в милю шириной стоял огромный каменный замок семнадцатого века, напоминающий величественный собор. По одну сторону от него находился прекрасный сад, по другую – бельведер, а позади (как я узнала впоследствии) – сараи, конюшни и другие хозяйственные постройки. Лужайку окружал лес, на вид еще более старый, чем дом.
Таксист высадил меня неподалеку от входа. В этот момент со стороны леса показалась небольшая повозка, запряженная лошадьми. Когда она подъехала ближе, до меня донесся смех: в изящной черной карете сидели три женщины.
Одной из них была яркая блондинка в черном бюстье и длинной черной юбке. Глаза ее скрывались за круглыми стеклами огромных солнцезащитных очков, на губах алела помада. Позже я узнала, что это Кэт, француженка китайского происхождения и неопределенного возраста – от сорока до семидесяти. Вторая женщина – в джинсах, кружевном топе и с длинными светлыми волосами – выглядела гораздо моложе. Я отметила совершенно не накрашенное лицо и стоптанные кроссовки. Ее звали Кэрри-Энн. Третьей была Мод – примерно моих лет, с собранными в высокую прическу седыми волосами. Сквозь прозрачный белый топ, надетый под черный костюм, проглядывала стройная талия и маленькая упругая грудь.
