Тут-то оно и началось.
— Тебя хочет видеть мистер Даур, — сообщил мне начальник, не отрываясь от свежего номера газеты. Его очередная статья, которую я на днях причесывала, красовалась на первой полосе, и мне пришлось спешно отгонять неуместный укол зависти. Ничего, мою тоже опубликуют. Рано или поздно. И не важно, на какой полосе, главное — факт.
— Что-то случилось? — удивилась я. Вроде бы больше ни одного комплекта я испортить не успела, в чем же дело?
— Понятия не имею, — пожал плечами мистер Хэмнетт. — Сходи и узнай. И кстати…
Он наклонился и вытащил из нижнего ящика потертую картонку документа.
— Это удостоверение прессы, на предъявителя. Покажешь на входе в приют, тебя обязаны пропустить. Если что — требуй звонка в редакцию, там все подтвердят.
— Спасибо большое! — пролепетала я, чувствуя, что неудержимо заливаюсь краской.
Другие девушки млели бы от цветов или конфет с пирожными, а я вот плыву от того, что мое начинание не просто одобрили, а еще и активно поддерживают. Я сама почти забыла о том, что собиралась приехать в приют второй раз для освежения памяти, а мистер Хэмнетт не забыл.
Ателье встретило меня непривычным оживлением. Жужжали сразу три машинки, туда-сюда сновали два паренька, то поднося мастерам нитки, то утаскивая обрезки, то подметая пол от пыли. Они мельтешили так быстро, что казалось, их куда больше, чем всего двое. Мистер Даур ожесточенно торговался с незнакомым высоким мужчиной непривычной экзотической наружности. Раскосые темные глаза смотрели цепко и хищно, прямые, слишком длинные для мужчины волосы были собраны в низкий хвост. Похоже, синьшанец. Я их раньше не видела, потому косилась в сторону беседующих так усиленно, что чуть не споткнулась о выставленные горой рулоны новой ткани.
— Проходите, проходите, я сейчас! — заметив меня, встрепенулся мистер Даур и снова попытался снизить цену. Судя по довольной улыбке, которая нет-нет, да и проскальзывала по плотно сжатым губам южанина, торги эти были старой традицией, которую ценили и уважали.
Несмотря на распирающее меня любопытство, я все же подчинилась и двинулась дальше, в личную мастерскую хозяина. Там никого не было, звуки из основного зала доносились приглушенно, и я немного расслабилась. Если бы меня собирались ругать, встретили бы далеко не так любезно, разве нет?
На столе раскинулся роскошный иссиня-черный атлас, и я не удержалась, провела по нему ладонью. Все же некромантия накладывает свой отпечаток на личность. Темные цвета виделись мне глубже, полнее и как-то солиднее светлых.
— Нравится? — раздался за спиной голос мистера Даура, и я поспешно отдернула руку, застеснявшись неуместного порыва. — Рад, что угадал с фактурой. Как думаете, кружево добавить, или излишне?
— Зачем? По-моему он прекрасен сам по себе, — искренне восхитилась я. — Синьшаньский?
— Да, конечно! — мистер Даур оскорбленно вскинул голову. Никто не смеет сомневаться в качестве моих тканей, — говорил его вид. — Свежайшая поставка! Завтра будете блистать.
— В смысле? — запнулась я, отступая на всякий случай подальше от стола. Тратить всю зарплату за полгода авансом в мои планы не входило, а цена за метр настоящего синьшаньского шелка превышала сотню тайлеров.
— У вас же завтра выставка? — удивился в свою очередь портной. — То есть не у вас, конечно, но вы на нее идете. Туда, боюсь, в деловом костюме не пустят. Там свой дресс-код!
Я вспыхнула, понимая, что очередной раз чуть не попала впросак. Хороша бы я была завтра вечером, бегающая по квартире с воплем «Что надеть?»
Только вот цена…
— Я вам очень благодарна, хоть и не понимаю, как вы об этом узнали… — начала я издалека, но была тут же перебита.
— Мисс Брук заходила. — Ну, разумеется!. — Я вас очень прошу, это такой шанс для меня!..
Мистер Даур уставился на меня с мольбой во взгляде. Я оторопела — вообще-то по плану я должна была сейчас умолять его о скидке на шикарное, вне всяких сомнений, платье, которое получится из этой ткани, а получается наоборот?
Странные, странные обитатели в этой столице!
Глава 16
Картонка удостоверения прессы прожигала мне сумочку. Разумеется, я не утерпела и поспешила поймать такси сразу после разговора с мистером Дауром. Не так уж и далеко тот приют. Вполне успею вернуться к обеденному перерыву.
Пересекать проходную второй раз было проще и сложнее одновременно.
Легче, потому что я уже знала, что меня ожидало по ту сторону.
И сложнее — потому же.
Каменные стены казенной коробки давили на меня, взрослую девушку, в свое время избалованную материнской любовью и сельскими просторами Сен-Саммерса. Сейчас я как никогда была благодарна матушке, что она в свое время выбрала именно провинциальный городок. От чего бы она ни скрывалась, там, на природе, можно было ощутить спокойствие и умиротворение — вещь, неслыханная в столичных условиях. Мои каблуки гулко цокали по неровным плитам двора, создавая иллюзию одиночества. Это было совершенно не так — из окон сторожки и основного здания за мной наблюдало сразу несколько пар любопытствующих и не слишком благожелающих глаз.
На этот раз я попала в приют в учебное время — все мастерские были набиты разновозрастной ребятней, что в поте лица перенимала полезные навыки. Как минимум, это стоит отметить в статье, решила я. Дети стараются и вовсе не желают, оказавшись на улице, пойти сразу же по кривой дорожке, как отчего-то считают обыватели. Нет, они действительно хотят работать по профессии и получать свои заслуженные сенты — а если повезет, то и тайлеры.
К сожалению, вряд ли им это удастся.
Как гласит неумолимая статистика, брать на работу сирот и выпускников приютов не желает подавляющее большинство промышленников, а пристроиться в личную, частную лавочку и того сложнее. Там все занято родственниками и знакомыми на пару лет вперед.
Меня сопровождала одна из нянечек для малышей. Руководитель до непонятной помощницы журналиста, ясное дело, не снизошёл. Много чести.
В этот раз я изучала помещения более вдумчиво. При первом посещении растерянность и новизна мешала сосредоточиться, я не знала, и куда смотреть толком, не то что внимание обращать. Сейчас, когда основная канва статьи была намечена, я лучше понимала, на каких моментах полезно будет заострить внимание. Вытертые застиранные простыни в спальнях, скученность, скудость рациона. Система всегда сваливает подобные недочеты на руководителей, подворовывающих средства, выделяемые на воспитанников. Но напомнить лишний раз жителям столицы о пугающе убогих условиях, в которых живут ни в чем не повинные дети, будет нелишним. Пусть даже после назначения нового директора ничего не изменится — главное, привлечь внимание к проблеме. Глядишь, после пары-тройки аналогичных публикаций наверху решатся хоть немного улучшить уровень жизни в приютах.
