— Но… Но, а как же баба Нюся? — несмотря на наши усилия, Стас все еще в плену иллюзий находился. — Баба Нюся-то как?
— А что баба Нюся? — у меня уже терпения на этого тугодума не хватало. — Да бабы Нюси, считай, у каждого в роду имеются. Может, мы даже от одной такой бабы Нюси и произошли! — Слегка перефразировала я теорию Марго насчет общей прародительницы с пальмы, благодаря которой мы все друг другу родственники.
Однако Стаса мои доводы не утешили.
— Но она же похожа! Ну, прямо одно лицо! — совал он мне под нос карточку со своей драгоценной бабусей.
— Так, а я тебе что говорю? — попыталась я его на философский лад настроить. — Она и должна быть похожа, потому что все люди — братья. А те, что не братья, те сестры.
— Ты так считаешь? — похоже, в голове у Стаса все-таки что-то забрезжило.
— Вместе со всем прогрессивным человечеством! — я зевнула в последний раз и прислушалась к голодному урчанию в животе. — Кстати, а не пора ли нам позавтракать?
И вроде бы страсти улеглись, и мы гуськом на кухню потянулись, да тут, как всегда, рука судьбы все карты нам смешала. В лице моего бывшего одноклассника, а ныне майора милиции Мишки Ко-соротова, которого Марго впустила в прихожую после длительного изучения через дверной глазок.
— Вижу, все в сборе, — констатировал он первым делом, а потом, подхватив меня под локоть, выволок на лестничную площадку.
— Эй, ты чего, сдурел? — стала я от него отбиваться, поскольку все еще в пижаме была. — Дай хоть одеться!
— Ну, накинь что-нибудь по быстрому, — поморщился он, косясь на застывших в прихожей Марго, Стаса, Яна и Туську.
— А в чем, собственно, дела? — ну, разве это не странно, испытывать со стороны Мишки подобную бесцеремонность, когда у нас с самой ликеро-водочной безопасностью все в высшей степени благополучно утряслось? — Если тебе мои показания нужны, то я же не против!
— Да просто в одно место подъехать надо, — отводя взгляд в сторону, пробурчал Мишка.
— Это в какое же? — уточнила я, холодея от мысли, что он «обезьянник» подразумевает.
— В морг, — глухо выдавил из себя Мишка. — Племянницу вашу опознать. Ее ночью из Беглянки выловили.
ГЛАВА 15
— Ну, ты как? — склонившись надо мной, как скорбящая мать на дореволюционном надгробии, Мишка заботливо обмахивал меня своей папкой с документами.
— Не знаю, — честно призналась я и снова закрыла глаза. А когда открыла, из-за Мишкиной спины выдвинулся патологоанатом в сером застиранном халате и протянул стакан с подозрительной прозрачной жидкостью.
— Что это? — я вжалась в спинку стула.
— Всего лишь вода, — заверил меня патологоанатом и вкрадчиво поинтересовался: — А вы чего ожидали? Формалина?
— Я?.. — я в ужасе покосилась на металлический стол, на котором под грязной простыней лежало то, что, по утверждению Мишки, еще вчера было Лизой, и отчаянно замотала головой. — Спасибо, не надо!
Как хотите, — сомнительный стакан исчез из поля моего зрения.
Я же сползла со стула и чуть ли не на четвереньках выбралась из прозекторской в коридор. В сопровождении Мишки, который, передвигаясь традиционным образом, с трудом за мной поспевал.
…Тогда распишись в протокольчике, — Мишка пристроил меня в каком-то жестком коленкоровом кресле, а свою папку на облупленном подоконнике, — а потом я тебя домой отвезу.
— В каком протокольчике? — заерзала я в кресле, о чем впоследствии горько пожалела, поскольку порвала колготки, зацепившись за щербатый край сиденья.
— Об опознании, — Мишка раскрыл папку и, послюнявив палец, вытащил одну из своих многочисленных бумаженций. — Вот тут роспись поставь, — сунул он мне ручку.
— Подожди… — Я печально обозрела стрелку на своих колготках, которая, беря начало у меня под коленкой, как Беглянка, петляла вдоль икры, после чего терялась за голенищем сапога. — Но как я могу?.. У нее же практически нет лица!
Мишка сразу нахмурился:
— Гм-гм… А чего ж ты тогда в обморок грохнулась?
— Как чего? — ахнула я. — Да от такой картины у крокодила инфаркт миокарда будет.
— Черт! — Мишка не скрывал постигшего его жестокого разочарования. — Не знал, что ты такая слабонервная. А еще сыщицей заделалась!
— Ну, извини, — шмыгнула я носом и сделала попытку немного привстать с кресла, чтобы проверить, не отнялись ли у меня ноги на почве перенесенного стресса.
Мишка же тем временем перетасовал бумаги и озабоченно поскреб пальцами свой не очень тщательно выбритый подбородок:
— Погоди… А все остальное, кроме лица… Фигура, волосы, одежда, особые приметы наконец?
— Остальное? — я сосредоточилась. Насколько это, конечно, возможно в подобных жутких обстоятельствах. — Фигура, по-моему, очень похожа. Волосы… Волосы тоже. Одежда… Да… На Лизе вчера была точно такая же: джинсы, свитер, ботинки… Неужели ж это все-таки она? Но что у нее с лицом?
— А ты бы чего хотела? — равнодушно пожал плечами Мишка. — Беглянка речка, хоть и довольно мелкая, но бурная. Все-таки с гор течет. Опять же коряг в ней всяких полно и дно каменистое… Под илом. А, кроме того, ее же к опоре моста прибило. А иначе еще неизвестно, когда б ее выловили. Самое раньшее через неделю и намного ниже по течению.
Да, между прочим, последнюю фразу Мишка почти мечтательным тоном произнес. Из чего без труда можно было сделать вывод, что вариант, при котором Лиза всплыла бы намного ниже по течению, доблестную кондратовскую милицию устроил бы намного больше, чем теперешний.
— Вот еще что… Насчет особых примет, — снова прицепился ко мне Косоротов. — Какие-нибудь родинки или шрамы у нее были?
— А что, документов при ней не нашли? — вскинула я голову.
— Да ничего при ней не нашли, — огрызнулся Мишка, — а нашли бы, я тебя про особые приметы не спрашивал! Ну, так были у нее родинки или шрамы?
— А я откуда знаю? — теперь уже я на него полкана спустила.
Как откуда? Она же твоя племянница! — уставился на меня Мишка.
Ну-у… — это ж надо, как мы с Марго влипли! — Честно говоря, это не совсем так… То есть, совсем даже не так. Вообще-то, она мне никакая не племянница. Да и Марго тоже.
— Та-ак! — крякнул Мишка. — Но ведь ты же сама мне говорила!..
— Да, говорила, — вздохнула я и выложила ему все по порядку. И про то, как Лиза у нас появилась, и про то, как исчезла на «Мерседесе» своего Ореста. Пардон, Дениса.
Сказать, что на Мишку мой рассказ произвел очень сильное впечатление, все равно, что ничего не сказать.
— Так я и знал! — стукнул он кулаком по своей папке. — Так я и знал!
— А чего ж тогда спрашивал, если знал? — вяло огрызнулась я, сползла с коленкорового кресла и, хромая на обе ноги, поковыляла к выходу, чтобы наконец свежего воздуху хватануть.
