Мишка, разумеется, следом за мной потащился, попутно все мои известные ему прегрешения перечисляя. А лучше бы про то, как сам в школе в девчачью раздевалку подглядывал, припомнил. Маньяк несчастный!
— Нет, но что мне с вами делать прикажете? — зудел он, как навозная муха над коровьей лепешкой. — В «обезьянник» вас что ли до выяснения всех обстоятельств законопатить? Потому что вы в буквальном смысле для общества опасны! Это что ж получается, а? Обратившаяся к вам за помощью девица почему-то тонет в Беглянке, а специалист по патогенным зонам почему-то сваливается с лестницы и сворачивает шею!
— Ну, этот-то, положим, к нам не обращался, — глухо опровергла я гнусные Мишкины измышления.
— И все равно это его не спасло! — не желал успокаиваться на достигнутом Мишка.
Я содрогнулась:
Нет, а куда ты клонишь? И на что намекаешь? Я же вчера его в первый и в последний раз в жизни видела. Ну, сколько можно повторять, а? А если ты из-за ведра, то это даже смешно! Еще бы сказал, что я и Лизу утопила!
— А что, может, еще и скажу! — обрадовал меня Мишка. — Следствие ведь только начинается!
— А вот и дудки! Даже не мечтай! — предупредила я Мишку, чтоб не очень-то надеялся на меня свой «висяк» пристроить. — И заруби себе на носу, что мы с Марго Лизу вчера с рук на руки Москаль-цову сыночку передали. Между прочим, в целости и сохранности. А уж что там промеж ними потом было, лично я без понятия. А может, как раз этот Денис ее и утопил!..
— Тише! Тише ты! — зашикал на меня Мишка, испуганно оглядываясь.
— Ага! — злорадно усмехнулась я. — Что, ликероводочного ЦРУ боишься? Конечно, нас-то с Марго намного проще закатать, чем сына олигарха!
— Да что ты плетешь, Воробьева? — Косоротов поежился и втянул голову в плечи. — Знаешь, что за клевету бывает?
— А ты сначала докажи, что это клевета, — честно говоря, я и сама немного своей напористости удивлялась и могла объяснить ее только тем, что с утра не успела позавтркать. — А что касается, Дениса то даже если он ее не сам утопил, то уж точно довел до того, что она в Беглянку сиганула. Все они такие, эти оресты, язви их в душу! Ну ничего с восемнадцатого века не изменилось!
Что?.. Какой арест? — Мишка даже не побледнел, а посинел, как цыпленок в морозилке. — С чего ты взяла? У меня и ордера-то нет!
— Да не арест, а Орест! — разъяснила я Мишке нарочито уничижительным тоном. — Литературный герой такой!
Герой? — Мишкина физиономия слабо порозовела. — Какой герой? Откуда он взялся?
— Откуда-откуда… Из классической русской литературы, откуда же еще. Ты что, про художественный вымысел никогда не слышал? — облила я презрением этого махрового двоечника и с большим удовольствием ликбез среди него провела. — Так вот, Орест — это герой романа «Бедная Лиза». Про любовь скромной русской пастушки к одному московскому хлыщу. И еще тому жмоту ко всему прочему. Прикинь, он ей всего-то рубль за целый букет ландышей заплатил! А она их в дубравах собирала, чтоб матери больной на лекарства скопить! Потом соблазнил, предварительно пообещав жениться. А сам, как водится, нашел себе богатую вдовушку и сделал бедной Лизе ручкой. Да, правда, расщедрился, аж целый стольник ей на прощание отвалил, чтобы, типа, она ни в чем себе не отказывала. Тоже не больно-то раскошелился! А Лиза… Лиза плохо кончила. Утопилась дурочка. Уж очень впечатлительная была. Да, а этот Орест, по слухам, сильно потом убивался, чему я не очень-то верю, если честно…
Мишка, впрочем, тоже недалеко от Ореста ушел. Вместо того, чтобы поблагодарить меня за то, что я его, темного, немного просветила, взял и рассвирепел, как бобик!
— Ты что, Воробьева, издеваешься? — проорал, а потом пообещал, что скоро мне не до шуточек будет, сиганул в милицейскую машину и, свирепо газанув, умчался прочь, оставив меня с открытым ртом у дверей морга.
Вот вам и все плоды просвещения!
* * *
— Это она? Скажи, это она? — похоже, Марго со Стасом все время, пока меня не было, так и проторчали в прихожей под дверью, как будто корни сквозь коврик пустили. А тут еще я в спешке мобильник позабыла, что, может даже, и к лучшему. А то бы они мне в морге каждую минуту названивали.
— Трудно сказать точно, но, в общем-то, похоже… — скорбно опустила я глаза, заодно высматривая свои тапки, которые, судя по всему, в очередной раз добычей нашего щенка стали.
Что значит, трудно сказать точно? — переглянулись Марго и Стас, эти убитые горем несостоявшиеся родственники бедной Лизы.
— А то что… — я мучительно подбирала подходящую для такого случая формулировку, а последнее, замечу в скобках, не так уж и просто, учитывая, что я вам не Лев Толстой все-таки.
Это у него, говорят, словарный запас был прямо стратегический. И не думаю, чтобы с тех пор его кто-нибудь переплюнул. Ну, если только в прямом смысле. А че, народ и не на такие рекорды идет. Вон один смельчак из Англии. Сам себя в стеклянном ящике над Темзой подвесил, а потом то ли два, то ли три месяца свои естественные надобности мужественно на глазах у многочисленных зрителей справлял.
— Да что же ты молчишь? — нетерпеливо дернула меня за рукав Марго, не дала как следует с мыслями собраться. Хотя это в ее же интересах.
— Короче, — я как бы невзначай подальше от нее отошла. На случай, если она в обморок грохнуться вздумает. — Дело в том, что, как говорит Косоротов, наша Беглянка речка бурная, с корягами там всякими… А поэтому опознать ее, ну, Лизу, по лицу невозможно.
— У нее?.. У нее?.. — прошептала Марго побелевшими губами и в самом деле стала мало-помалу на Стаса заваливаться.
— Жуткое зрелище! — я мысленно прикинула траекторию ее вероятного падения и еще немного отодвинулась.
— Ужас-с!.. — со свистом выдохнула Марго, закатив глаза, опять похилилась, было, на Стаса, но в последний момент зависла и, как будто передумав, медленно сползла по стене на пол.
Стас, тот, конечно, побледнел и со всех ног на кухню за водой ринулся, а я, присев рядом с Марго на корточки, стала ее свалившейся с вешалки старой шляпой обмахивать. Но очнулась она лишь после того, как из пробегавший по маршруту «гостиная — кухня» щенок, запнулся о ноги пребывающей в беспамятстве хозяйки, сочувственно заскулил и лизнул ее в нос.
— Люба… Люба… — позвала меня Марго слабым голосом, — получается, что мы… Что мы…
— Да ничего такого не получается! — в корне пересекла я ее попытки взвалить на себя вину за печальную Лизину участь. А то она большая любительница по поводу и без повода казниться. — Мы сделали для нее все, что могли. И даже больше. А она… Как ты там говорила?.. А, склонная к суициду! А за такой разве уследишь? К тому же один раз мы ее все-таки спасли. Считай, из-под поезда вынули!
— А если это не самоубийство, что тогда? — глухо простонала из-под вешалки Марго.
— Ну не знаю, — я тоже уселась рядом с Марго на пол, подперла спиной стенку, вытянула перед собой ноги и стала рассуждать логически. Как это у нас, у сыщиков, принято. — Кто же, по-твоему, ее порешил? Этот Орест на «мерсе», что ли? Тогда, какого хрена он потом к нам заявился? А! Чтобы алиби себе обеспечить! Дескать, не знает, куда она подевалась, а она уже в Беглянке за корягу зацепилась!
