— Ладно, свободен, — наконец дал ему вольную толстяк, вдоволь насладившись диковинным зрелищем.
А Полсосиски, еще разочек тявкнув на прощанье, как был на четвереньках, так и побежал прочь. Причем с такой скоростью, что я его только у выхода на перрон и нагнала.
— Стой! — перегородила я ему дорогу. — И сейчас же гони кошелек!
А он вдруг ка-ак оскалится и ка-ак зарычит! Ни дать ни взять, собака Баскервилей!
Я от неожиданности отпрянула, а Пол сосиски, воспользовавшись моим замешательством, с собачьей трусцы перешел на лошадиный галоп и молниеносно ускакал вдаль.
Последнее, что я успела увидеть, так это какой фонтан брызг он поднял, на четвереньках форсируя лужи на асфальте.
ГЛАВА 17
— Но почему, почему ты его не задержала и не узнала, откуда у него Лизин кошелек? — долго убивалась Марго, выслушав мой сбивчивый рассказ про Полсосиски.
— Да, а ты бы хотела, чтобы этот четвероногий друг меня искусал? — оправдывалась я. — II чтобы мне потом сорок уколов от бешенства вкатили?
— Ну, ладно-ладно, — сдала назад Марго, — главное, мы теперь доподлинно знаем, что Лиза на вокзале все-таки была. Иначе, как бы этот бродяга Полколбаски у нее кошелек свистнул!
— Не Полколбаски, а Полсосиски, — механически поправила я ее, все еще под сильным впечатлением от случившегося на вокзале находясь. — Нет, но видела бы ты, как он на четвереньках!.. По лужам, по лужам!..
— Значит, знает собака, чье мясо съела. — сделала убийственный вывод Марго.
— Что, думаешь, он и загрызть может? — покрылась я испариной.
— Да я в переносном смысле, — успокоила меня Марго и нервно забарабанила пальцами по подлокотникам «вольтеровского» кресла. — Выходит, Денис нас не обманул. Он действительно отвез Лизу на вокзал, откуда она сбежала. По крайней мере, по словам все того же Дениса. Что было потом, тайна, покрытая мраком. М-да… А до Дениса, к сожалению, не доберешься. Руки у нас для этого коротки. Как, впрочем, и у Косоротова.
— Тем более, как говорит твой Магомет, Денис еще ночью в Москву отбыл, — добавила я со вздохом. — А Москва от Кондратова далеко. К тому же у меня подписка о невыезде…
— Ну, насчет того, что он уехал, это еще бабушка надвое сказала, — качнула своим навороченным «вавило-ном» Марго. — Хотя им-то, конечно, выгодно дело в таком свете представить. Как будто Дениса в ночь, когда утонула Лиза, в Кондратове уже не было: А в действительности они его только утром куда-нибудь отправили. В такое место, где его никто не найдет. К примеру, за границу. А еще вполне может статься, что он до сих пор в Кондратове, спокойно в доме у папаши отсиживается, но вряд ли нам удастся это выяснить.
— Это уж точно, потому что меня теперь к этому вражьему логову и на пушечный выстрел не подпустят, — целиком и полностью разделила я точку зрения Марго. А потом осторожно заглянула в детскую, где в своих кроватях мирно сопели носами Ян и Туська. А между ними, на раскладушке, Стас, который на вкрадчивый скрип двери ответил судорожным почесыванием левой пятки. Ну, в жизни не видела ничего умилительнее!
Если бы еще не Марго, которая немедленно вернула меня к суровой реальности:
— Рассуждаем дальше… Итак, Денис. Что он за птица? Ну, на маньяка вроде бы не тянет, но с тараканами, как я успела заметить.
— Да еще с какими! — подхватила я, взгромоздившись на диван с ногами. — Взять хотя бы его поведение на вокзале, когда мы там Лизу искали. Сначала был вполне нормальный, реагировал адекватно и вдруг — бац — ни с того ни с сего дал тягу. Даже не попрощавшись! Я уже молчу про сто баксов, которые он зажилил! Тоже еще та сволочь, навроде Ореста! За копейку удавится!
— Да, действительно, странно он себя повел, — задумчиво протянула Марго, — а ведь сам просил, чтобы ты с ним поехала. Слушай, а ты ему ничего такого не говорила?
— Вот, интересно, а че б я ему сказала! — фыркнула я. — Сама подумай, какие у нас с ним темы для разговора могут быть? Кроме Лизы? Так что мы с ним все время только про нее, а больше ни про кого. Ну, еще про ее подружку по несчастью!…
— Какую подружку? — затребовала с меня подробностей Марго, как будто не она мне про пастушку с ландышами рассказывала. Память девичья, что ли?
Пришлось ей напомнить:
— Да все о том же. Ты что, про Лизину тезку из русской классики забыла? Ну, ту, что в пруду утопла!
И ничего, казалось бы, принципиально нового с восемнадцатого века я ей не сообщила, а Марго чуть удар не хватил.
— Как? — зашлась она в истерике. — Ты и про это ему рассказала? Но зачем, зачем?
— Да просто так! К слову! — нет. и правда, чего я такого сделала?
— К слову? — запричитала Марго. — Да ты же ему, можно сказать, орудие преступления вручила!
— Да ничего я ему не вручала! Чего ты выдумываешь? — я судорожно соображала, к чему клонит эта Марго, у которой, по моим прикидкам, тараканов не меньше, чем у Дениса. — Да у меня тогда, если на то пошло, и сумки-то с собой не было!
Хорошо еще, быстро выяснилось, что Марго опять же в переносном смысле насчет этого орудия выразилась. А в прямом, знаете, что, подразумевала? Сядьте, а то упадете. Дескать, рассказом о литературной утопленнице я подала Денису идею, как ему с нашей настоящей Лизой расправиться!
Только я, хоть убейте, никакой вины за собой не чувствовала, о чем так прямо в лицо Марго и заявила:
— Ни фига! Я за всякую там литературу отвечать не собираюсь. А то мало ли кто чего напишет! А потом какой-нибудь козел пример из классики возьмет, а Люба отдувайся!.. Да если на то пошло, то я тебе еще больше скажу. Насчет ведра, через которое Макс себе шею свернул и за которое Косоротов с меня подписку о невыезде взял! Это что ж получается, опять Люба крайняя? А промышленность, преступно штампующая эти убийственные ведра, где? Как всегда, в стороне?!
В общем, так разошлась, что Марго еще долго остановить меня не могла. Хотя и на откровенную лесть в этих целях пошла. Даже стала нахваливать мой какой-то там особый дар смотреть на вещи под пара… парадоксальным углом. Ну я-то, конечно, поняла, что это не более, чем уловки, но мало-помалу остыла. Затаив при этом обиду на душе.
Так и заснула, можно сказать, вся в невидимых миру слезах. А во сне увидела Лизу. В бронзе. На высоком гранитном постаменте посреди нашей центральной площади, передом к гостинице «Кондратов», а задом к барахолке. Мне даже голову запрокинуть пришлось, чтоб в лицо ей заглянуть. А оно у нее было грустное-прегрустное.
— Ну, и чего пригорюнилась? — подмигнула я ей дружески. — Ты же теперь не кто-нибудь, а гордая княжна!
— Ну и чего хорошего? — буркнула в ответ Лиза. — Когда эти голуби уже хуже хазар достали!
Тут я смотрю, и, правда, пернатые Лизу с ног до головы обсидели. А некоторые, самые нахальные, так еще и обгадить норовят.
