С крайней степенью раздражения отец возвращается в кабинет.
- Короче так, борзый.
Я пытаюсь выглянуть из-за спины.
- Отсидишь пятнадцать суток. И, так и быть, - свободен. Но ещё раз увижу тебя рядом с Елизаветой... - с угрозой. - Уведите его!
Роман, не споря поднимается на ноги. Встречаемся снова глазами. Взгляд его расфокусируется, лицо расслабляется. И внезапно он начинает оседать.
Парни, подскакивая, ловят его и присаживают к стене.
Отец смотрит на них недовольно.
- Голову что ли отбили?..
Белая водолазка и рубашка - все в подсохшей крови.
- Хер с вами, ладно, - машет рукой отец. - Не оформляйте его. “Гордость” всё-таки… Пусть в больницу везут. И так башки нет, а тут последнее отбили.
Выдыхаю. Точно - привет, стокгольмский!
Повисая у отца на локте, шепчу ему в ухо:
- Ты самый справедливый и великодушный! И самый мой любимый папочка… Хочешь, я испеку тебе пирог?
Чувствую, как плечи его расслабляются.
- Морковный…
Всё. Историю можно забыть. Только теперь мой шарф пахнет чужим парфюмом… Так постирай его, Елизавета! И…забудь.
- И - переоденься, твою мать! - выдергивает меня в реал гневный шепот папы. - Весь отдел уже рассмотрел задницу твою в деталях. Месяц обсуждать будут!
Оу…
Глава 7 - Камикадзе
Отлежав в больничке пять дней, наконец-то выхожу на волю. Что могли травматологи починить - починили. Теперь надо идти сдаваться нашим спортивным реаниматорам - Аленке и Аише Артуровне. Чтобы привели в рабочее состояние.
Встречает меня на машине мама. Только вчера приехала из командировки. А батя вообще бухает...
Сажусь на переднее сиденье.
- Ну как ты? - смотрится в зеркало, подкрашивая губы.
- Ну посмотри - как я.
Опуская зеркало, переводит на меня взгляд.
Я - не очень... Под глазами цветут синяки. Губа зашита и заклеена. Ухо тоже зашито. Над бровью крупная ссадина. Шоркнулся об асфальт.
- Мда, - поджимает она губы.
На этом всё. Ей просто похуй!..
- Домой?
- Нет. Не хочу. В Спарту отвези.
- А что ты таким тоном со мной говоришь?
- Может быть, потому, что ты ко мне даже в больницу не пришла?
- Я работаю, Рома. И не могу бросать каждый раз работу, когда ты решаешь отхватить по лицу. Какой черт тебя дернул нарваться на ментов?!
- Ты не работать ездишь. Зачем врать?
- В любом случае, это тебя не касается. Я в твои личные дела не лезу, заметь!
- А иногда стоило бы.
- В четырнадцать ты вопил об обратном.
- Я был подростком...
- А сейчас ты уже взрослый! Дай мне жить своей жизнью.
Это всё выбивает почву из-под ног. Выбивает уже давно. Создавая ощущения падения на качелях вниз. Когда сводит живот. Ей на меня всё равно... Пока я был инструментом для управления отцом, я был нужен. Потом, когда это перестало работать, сдан с потрохами Бессо Давидовичу. И мой "спорт" хорошо оплачивался, чтобы я минимально заебывал их дома. И свободное мое время неплохо оплачивалось, чтобы я проводил его вне дома. Как-то так…
- Окей.
Выхожу из машины, хлопая дверью.
Ладно. Яшин, вон, вообще интернатовский. Мать и не помнит почти. И ничего... Выжил.
Опускает стекло.
- Рома, сядь обратно.
- Зачем? Опять мешать тебе жить своей жизнью? Я так дойду...
- Не надо делать из себя жертву. Мы дали тебе всё, что нужно и даже больше! Вот, возьми... - протягивает деньги через окно.
Молча забираю, не оборачиваясь ухожу, засовывая бабло в карман.
Можно поймать такси. Но хочется пройтись. Постельный режим задолбал.
В Спарте людно. Ощущение, что пришел домой. Можно в каком-нибудь спортзале упасть на маты и поспать. И даже будить никто не будет. Но я выспался на неделю вперед.
Иду сразу к Аише Артуровне. Она звонила, сказала, что ждёт.
Стучусь.
- Можно?
- Оо... Ромочка! Заходи, - встаёт она из-за стола, выходя мне навстречу.
Ловит ладонями за щеки, хмурясь разглядывает лицо.
- Бедолага… - вздыхает. - Болит?
- Я на обезболах.
Обводит пальцами лицо.
- Ах ты... Смещение есть, - морщится. - Садись-ка.
Усадив в кресло, исследует пальцами мою многострадальную голову. Потом делает правку и массаж. Бережно...
Меня практически отрубает от ее волшебных пальцев. И будь это другая женщина, мои ощущения уплыли наверняка куда в область эротизма.
Но Аиша - женщина Беса. Любимая. Я даже во сне не могу позволить себе такого кощунства - фантазировать о ней. Нет! Хоть она всего-то на десятку старше меня и очень красива, но... Бессо - батя. А она - мама. И никак иначе.
Тем более, о ком фантазировать мне есть. Лиза... Запала мне девочка.
И губы ее трепетные снятся, не отпуская! Я уже их сожрал сотню раз, не меньше. И горячо, и нежно, и ревниво, и встречая ее заново, и кончая с ней... Жаль не на яву.
- Аиша, как перед девушкой нормально извиниться и поблагодарить?
- Перед той самой?
Все в курсе моей выходки.
- Угу...
Вместо того, чтобы утопить, она меня вытащила. И я чувствую себя не только виноватым, но и в долгу
- Цветы. Подарок. Не дорогой, но приятный и особенный. Чтобы чувствовался душевный вклад в него. Без намеков на интимность.
- Что, например?
- Это же твой душевный вклад, Ромочка, - взъерошивает мои волосы. - Тебе и мучиться с выбором.
Эх... Халява не прокатила!
- Завтра опять править будем. Не бегать, не падать, двигаться плавно. Спать строго на спине, на ортопеде. Сладкое, соленое, копчёное - убираем. Бустеры не пить. Секс тоже отменяем, - многозначительно добавляет она.
- А секс-то чего?
- Нельзя поднимать давление.
- Мм...
- Гомеопатия, - вкладывает в руки пузырек. - Пять-шесть раз в сутки. Рассасывать. Это успокоительное.
Ныряет пальцами мне в карман, забирая сигареты.
- Шмелёв! - возмущённо.
Покаянно закрываю руками лицо.
Ну не могу я, блять, бросить! Не выходит...
