– Господин Феррен всего лишь мой бойфренд, а не начальник, и я что-то не припомню, чтобы ему продавалась в рабство, – отозвалась сухо, а охранник растерялся и помрачнел.
Он приоткрыл рот, чтобы что-то еще сказать, а может, и попросить, но его опередил Йелло:
– Все в порядке, Рут, мы с Карой всего лишь идем на рыбалку.
Лицо Рута немедленно просветлело.
– А, понятно… Хорошего вам улова.
– Йелло, может, расскажете, что за рыбалка? – пробормотала я, когда мы вышли на свежий воздух.
Сквозь густую синеву неба уже пробивались фиолетовые, розовые краски, солнечные лучи золотистой пыльцой искрились на облаке, а по-утреннему прохладный ветерок, едва завидев нас, с любопытством скользнул по моим волосам.
– Скоро узнаете, Кара. – Он озорно подмигнул и, взяв меня за руку, осторожно повел к выступу. – Садитесь, – произнес Йелло, когда мы оказались у самого края. – Только подушку подложите, чтобы не простыть.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась я и сонно зевнула.
Йелло покачал головой и, воспользовавшись своей алой атласной подушкой, сел на белый гладкий каменный выступ. Я последовала его примеру и, оправив пышную темно-синюю тюлевую юбку вечернего платья, которое так и не смогла переодеть, осторожно свесила ноги прямиком в облако. Черные туфли тотчас растворились в розово-фиолетово-голубой пелене, икры наполовину скрылись из виду, и я почувствовала кожей мириады крохотных, невидимых глазу прохладных капелек. Странное ощущение, необычное, но какое-то освежающее, бодрящее, что ли.
Следом активировался сканер – и зелено-лаймовая волна прокатилась по моим ногам, но, не найдя нарушений, исчезла. Макс с Тимом мне как-то рассказывали, что в случае обнаружения преступников, которые не желают сдаваться, активируется защитный механизм, превращающий капельки воды в яд (из-за чего, стараниями господина Феррена, я и не могла вызвать таксолет). Но в обычном режиме облако было безвредным, поэтому менять позу не стала.
Между тем предусмотрительный Йелло разлил по бумажным стаканчикам кофе и протянул один из них мне. Я благодарно улыбнулась в ответ и, придерживая рукой пиджак, приняла подношение. С наслаждением сделала небольшой глоток. Горячая ароматная жидкость разлилась по горлу, согревая меня изнутри.
Мы поболтали немного о всяких пустяках, а потом господин Фейн выдал мне удочку.
– Кого будем ловить? – шутливо поинтересовалась я, плохо представляя, что он задумал.
– Смотрите, – мягко произнес Йелло, указав рукой на солнечные лучи, которые яркими золотисто-оранжевыми огнями проступали сквозь облака. – Солнечные рыбки!
Я усмехнулась. Похоже.
– Глядите, как нужно! – по-мальчишески озорно бросил он и опустил удочку в облако. Что-то прошептал – и золотистый свет принял очертания маленькой фантазийной рыбки.
– Здорово! – выпалила я и с энтузиазмом повторила его действия.
У меня получилась упитанная улитка, потом дерзкий морской конек. Разок даже щупальца любопытного иллюзорного осьминога обхватили мою удочку. Йелло смеялся, наблюдая за этими экспериментами. Я тоже. Ведь его присутствие, наши разговоры и эта детская забава на эдемов лад самым чудесным образом помогли мне восстановить душевный баланс.
Так странно… Мы ведь с Йелло раньше пересекались только во время планерки или презентации, и я понятия не имела, какой замечательный человек скрывался за завесой из сдержанности и невозмутимости, и теперь даже радовалась, что Шон притащил меня в Пантеон. Потому что без его грубой выходки мы с Йелло никогда бы так не посидели.
– Ваше зеркало потрясающее, – пробормотала я, ловя солнечного дельфина. – А вы не пробовали создать что-то вроде него, но только чтобы наблюдать за родными из Эдема?
– Пробовал. Не получилось.
– Жаль. – Я ободряюще коснулась его плеча. – Может, позже получится. Хорошее было бы устройство.
– Да. Но сомневаюсь, что я или кто-то другой сможет в ближайшие несколько лет преодолеть блокирующий барьер.
– Что за барьер? – нахмурилась я.
– Блокировка, которая не дает заглядывать и перемещаться в другие миры.
– Впервые про такую слышу.
– Да, об этом мало кто знает, пока не столкнется. Меня долго преследовали галлюцинации. Почти восемь месяцев.
Я удивленно, даже немного испуганного на него посмотрела. Йелло был первым из моих знакомых, кого голоса донимали больше полутора месяцев.
– Я все время думал о доме, – между тем продолжал он, глядя куда-то перед собой, – о своей жене, сыновьях, мечтал к ним вернуться. И с такими мыслями создавал межмировое зеркало. Но когда проект был почти закончен и я приступил к его испытаниям, неожиданно натолкнулся на блок. Чуть не умер от энергетического удара, шуму поднял… Руту пришлось взламывать мою капсулу, чтобы оттуда вытащить. В медпункте потом рассказали про барьер и что его невозможно пробить. Слишком сильный, ресурса не хватит. Так мое межмировое зеркало превратилось сначала в домашнего сторожа – их обычно вешают в разных комнатах, чтобы следить за маленькими детьми или за ценностями…
«Или за его обитателями», – мысленно добавила я, памятуя о паранойе Шона.
– …а потом и в модулятор взросления, который вы видели. Его не утвердил мой тогдашний куратор, сославшись на небольшой потенциальный спрос из-за бесплатных приложений для коммуникаторов со сходным функционалом, и он так и остался на стадии прототипа.
– Ужасно! – возмутилась я. – Йелло, ваш модулятор прекрасен! Я бы его с руками и ногами оторвала, попадись он мне на прилавке.
Господин Фейн усмехнулся.
– Спасибо.
– Серьезно! К тому же что-то мне подсказывает, что ваш прототип создает гораздо более точный образ, чем какие-то программы.
– Думаю, да.
Я улыбнулась, крепко его обняла, а потом по-дружески положила голову ему на плечо и снова начала выуживать из облака всяких зверьков, думая о совершенно разных вещах.
О том, что надо бы переговорить с Кристиной по поводу чудесного прототипа господина Фейна – вдруг получится его протолкнуть? О том, что писатели, только попавшие в Эдем, создают зачастую простые, но трогательные вещи, которые могут быть не настолько денежными или революционными, как творения топов, но ценными для обычных людей, дорогими их сердцам. И о том, как бы перекосило господина Феррена, узнай он, что вместо того чтобы дымиться и медленно закипать в своей сфере, я сейчас наслаждаюсь рыбалкой в обществе Йелло.
Мысли о Шоне не отпускали. Он старался казаться каменной глыбой, но где-то внутри, под всеми этими слоями амбиций, высокомерия и холодной сдержанности, скрывалось пылкое, чуткое сердце, которое умело любить. Как и я, он тосковал по дому, хотя и не хотел в этом признаться.
Но тогда почему за столько лет, проведенных в Эдеме, так и не обзавелся семьей? Или хотя бы друзьями? Несмотря на то, что многие себя таковыми считали, мне порой казалось, что Курт (который знал его совершенно другим человеком) и Элли (которая, можно сказать, измором взяла этот неприступный бастион) были его единственными привязанностями. К чему бы все это? Я не знала. И мысленно внесла еще один пунктик в свой список «Странности господина Феррена».
