– Верно. Но я не поверил. В отличие от Фредерика. Он очень хорошо о вас отзывается, Кара, и считает, что с вашим потенциалом вы способны создать, что угодно. А если бы проект оказался вам не по зубам, Шону бы уже давно пришлось раскошелиться.
Я вскинула брови.
– Но…
– Кара, поймите, Шон мой друг, и я готов пойти ему навстречу и дать вам без лишней огласки несколько дней отсрочки, если она вам и вправду нужна. Но мне нужно быть уверенным, что ваше устройство будет работать, как надо. У меня в нем личная заинтересованность.
Я нахмурилась.
– Что вы имеете в виду, Йен?
Господин Шульте окинул меня внимательным взглядом, помолчал, кивнул своим мыслям и сухо спросил:
– Здесь говорить безопасно?
– По идее, да. Скрытых камер быть не должно, но если хотите, давайте отойдем в мандариновую рощу и я с помощью ветра заглушу наши голоса.
– Хорошо. Давайте так и поступим.
Мы спрятались за густой кроной мандариновых деревьев, словно заговорщики, и Йен, прислонившись плечом к стволу, начал свой мрачный рассказ:
– Вы мне показались порядочной девушкой, Кара, поэтому буду с вами откровенным. Дело в том, что год назад умер мой отец. Официальная версия – сердечный приступ. Но я считаю, его убили. Судмедэксперт, который проводил вскрытие, недвусмысленно назвал причину смерти. Это доктор с большим именем, известный своей честностью и неподкупностью. Но во время беседы со стражами он держался неуверенно, говорил абстрактно, путал детали вскрытия. Детектор лжи показал, что он не врал, и мы решили, что его странное поведение связано с самой ситуацией допроса. Перенервничал, с кем не бывает. Дело закрыли. Но потом я узнал про пилюли забвения и предположил, что судмедэксперт просто не помнил всего и боялся в этом признаться, а отчет мог подделать преступник. Я хочу добиться возобновления дела, но для этого мне нужен ваш прототип.
– Понятно. Но зачем кому-то убивать вашего отца? – настороженно спросила я.
Йен потер пальцами переносицу.
– У него был контрольный пакет акций «Либрум Индастрис». Возможно, выбранный им для компании курс не устраивал кого-то из акционеров, может, он отказался финансировать какой-то проект. Не знаю. Важнее другое. Это не единичный случай. Муж Кассандры, с которой мы были в опере, тоже относительно недавно умер. И тоже от сердечного приступа. Вскрытие делал тот же судмедэксперт. А теперь один из членов совета директоров наседает на Кассандру с требованием продать ему акции. Другого члена правления два года назад похитили какие-то головорезы и долго держали в плену. Стражи его чудом спасли, хотя преступников так и не поймали. Всю жизнь он был сухарем-консерватором, который предпочитал журавлю синицу, но после этого случая кардинально изменил свои взгляды и стал поощрять линию оборонной промышленности. Что-то странное происходит в нашей компании, Кара, и я хочу во всем разобраться. Причем не только добиться справедливости для отца, но и сберечь его детище, если мои предположения окажутся верными. Поэтому скажите мне честно, я могу рассчитывать на ваш прототип или нет?
Йен был напряжен, а его взволнованный внимательный взгляд метался по моему лицу. Он был честен со мной. А тот факт, что ему пришлось открыться перед практически незнакомым человеком, говорил о крайней степени отчаяния. И я поняла, что просто больше не могу юлить. Не имею права.
– Хорошо, Йен. Откровенность за откровенность. На самом деле у меня действительно возникли кое-какие проблемы со шлемом. Я привыкла испытывать прототипы на себе, но в данном случае это было делать опасно. А для запуска компьютерной симуляции нужна была формула пилюль, которой ни у кого не было.
– Кара, вы должны были мне позвонить! Я бы все решил!
Я сделала упреждающий знак рукой.
– Не волнуйтесь, Йен. Я уже придумала, как обойтись без формулы. Обещаю, к среде меморисборник будет работать, как надо.
На лице Йена появилась слабая, недоверчивая улыбка, и я ободряюще кивнула, надеясь, что смогла его обнадежить.
– Очень на вас рассчитываю, Кара, – уже гораздо спокойнее сказал он. – Надеюсь, этот разговор останется между нами.
– Разумеется.
Я была благодарна Йену за то, что он дал мне отсрочку, и мне было искренне жаль и его и его отца. Поэтому, когда мы распрощались, села снова к компьютеру, решив во что бы то ни стало создать идеальный прототип, который ему поможет. И когда в среду утром я отправляла в техотдел файлы с заметками об уже законченном проекте, то мысленно радовалась его безупречности.
– Шон, милый, записываю это видео для тебя, – заливаясь смехом, бормотала я, одной рукой удерживая коммуникатор, другой указывая на голограмму готового меморисборника. – Та-дам! Видишь, какая прелесть? Он идеален! Как я и хотела. Кстати, я решила остановиться на серебре. Ты был прав, белый не то. О, и самое главное!
Продолжая удерживать коммуникатор, я развернула кресло так, чтобы экран компьютера попадал в кадр. Изменила масштаб изображения, свернула проект, открыла почту и нажала на сохраненное в черновиках письмо – «отправить».
– Вот теперь все! Пляши! Хотя нет, плясать буду я, а ты будешь острить по этому поводу! По рукам? Думаю, ты не против. Так что готовься! Обещаю, с этого дня меня снова будешь интересовать только ты, а не форма твоего черепа…
На этом запись оборвалась. Чудом сдержалась, чтобы не отправить ее тотчас господину Феррену. Хотела своими глазами увидеть его лицо, когда он просмотрит видео. Настроение было шикарным, меня переполняла энергия, которую я решила повернуть в благое русло и позвонила Элли. Рассказала ей про чудесные прототипы ребят, а когда дошла до творения Йелло (Кристина его таки протолкнула), стала заливаться соловьем, чтобы подрядить ее помочь мне с рекламой.
Элли, хихикая, согласилась и попросила прислать ей мое «старильное» видео. Я покивала и отправилась в гости к господину Фейну, чтобы его раздобыть. По дороге встретила Майю. Она была непривычно грустной и в одиночестве шла в кафетерий.
– Что случилось, Майя? – осторожно спросила я, отведя ее в сторонку.
– Фреда на днях увезли в больницу. Приобретенная сердечная недостаточность. Слишком много ночами вкалывал, долго обходился без сна, и сердечная мышца не выдержала. – Она совсем по-детски потерла ладонями лицо, и у меня в груди все сжалось. – Он очень ослабел…
– А что врачи говорят?
– Врачи? – Майя горько усмехнулась. – Они советуют пройти месячный курс регенеративной терапии. Будут колоть лекарства вроде тех, что принимают топы, чтобы не сгореть. Только они стоят бешеных денег… Но это ладно, полбеды, продадим наши карлеты, лишь бы помогло. А вот что делать с его проектом, я понятия не имею.
– У него что, сроки поджимают?
– Не только. Фреду месяц нельзя работать, иначе толку от терапии не будет, а он боится, что не успеет доделать работу, если начнет в последний момент, и ему будет нечем платить налог. А он огромный! И чем выше зарплата, тем больше, намного больше нужно отдать в казну. Фред никогда не называл точной суммы, не хотел грузить, а вчера сказал, и я всю ночь не могла заснуть. А ее еще и постоянно повышают! Утром заходила в его сферу, думала, может, смогу за него закончить проект… Но это заказ для оборонной промышленности. Там все очень сложно. Надо разбираться в механике, а я в ней профан.
