– До связи.
Верховный архонт отключил коммуникатор и поднял на меня глаза.
– Вы были правы, Карина. Произошла досадная ошибка. Технический сбой, который частично уничтожил информацию в базе данных техотдела Пантеона. Но на сервере сохранились данные о получении от вас проекта. – Я откинулась на спинку стула и расслабленно вздохнула. Венка на левом виске, которая до этого пульсировала с такой силой, что, казалось, вот-вот лопнет, замедлила свое биение. – Задолженность будет немедленно списана. Однако чтобы у «Либрум Индастрис» не возникло вопросов по поводу работоспособности прототипа, предлагаю провести его презентацию в субботу.
– Да-да, конечно, – с охотой отозвалась я.
Господин Штольцберг улыбнулся, но как-то холодно, формально.
– Вот и отлично. Мой помощник свяжется с вами и сообщит время и место.
– Спасибо.
– Не за что, дорогая. Вы ведь старательно трудитесь на благо Эдема. Прошу прощения за это недоразумение. Шон, отойди со мной на пару минут. – Он указал кивком на смежную комнату, где скрылся страж. – Нам надо кое-что обсудить. Карина, дорогая, – господин Штольцберг галантно поцеловал мою руку, – допивайте свой чай с печеньем, мы скоро придем.
Мужчины ушли, а я с замиранием сердца принялась ждать их возвращения. Навострила уши, прислушиваясь к каждому шороху, но из-за стены не доносилось ни единого шороха, не то что человеческой речи. Тотальная звукоизоляция. Прошло пять, семь минут… Они все не шли. Я нетерпеливо постукивала каблуком туфли по полу, барабанила от волнения пальцами по холодному металлу столешницы… И в какой-то момент мои нервы сдали.
Надо как-то узнать, о чем Верховный архонт говорит с Шоном! Наверняка отчитывает за такой беспредел. Хорошо если только отчитывает, а не обсуждает детали ареста.
Подслушивать было нехорошо, но неизвестность и беспокойство за Шона, которое с каждой секундой усиливалось, пересилили. Поэтому я, свесив голову, устало потерла ладонями лицо, медленно спустила руки ко рту, чтобы скрыть движения губ и смежила веки, якобы для того, чтобы собраться с силами, прийти в себя. Недолго думая, материализовала комарика-шпиона и запустила его, словно дрон, в смежную комнату. Если Шон прав и господин Штольцберг меня считает хорошенькой дурочкой (что было довольно обидно), он не придаст значения перемене позы, даже если внезапно сюда войдет или просмотрит запись с видеокамеры.
– Шон, ты в своем уме?! – рявкнул Верховный архонт, и я от неожиданности вздрогнула. – Так подставляться из-за какой-то юбки! Ты же знаешь, что стоит на кону!
– Дело не в Карине…
– Неужели? Красивая девушка, восторженная, яркая. Твой типаж. А мы оба знаем, что женщины – твоя ахиллесова пята! Напомнить, что было в прошлый раз? Как там ее звали… Алисия?
Что за Алисия?
– Я же сказал, что дело не в Карине, – прорычал Шон так, как и тогда в зале, когда убежденно доказывал мою невиновность. – Тот страж зарвался, превысил полномочия и тем самым поставил меня в дурацкое положение. Там было полно владельцев крупных компаний, моих постоянных заказчиков, их жен, дочерей, сестер, других писателей, в конце концов! Если бы я позволил арестовать и выслать на работы свою девушку на глазах всего высшего света накануне выхода моих прототипов, это не только испортило бы мне репутацию, но и сорвало бы продажи.
Мои глаза от изумления и недоверия расширились, к горлу подступил ком, во рту разлилась горечь. А Шон между тем продолжал:
– Кто захочет равняться на труса? А заключать с ним выгодные контракты или покупать его прототипы? Ущерб был бы колоссальным! И это бы ударило не только по моему кошельку.
Деньги, амбиции, авторитет… Неужели все было из-за этого, а на меня Шону плевать?
Нет, быть того не может! Это неправда! Наверное, он, как обычно, говорит не то, что думает, чтобы успокоить господина Штольцберга. Который на поверку оказался двуличным…
– Рад, что ты подумал о себе, Шон. Но мне что прикажешь с этим делать? Сила, умение управлять подчиненными и внушать им уважение и страх – вот на чем держится власть. А со своей я не готов расстаться из-за твоей безрассудной выходки! Если я тебя не арестую, мой авторитет пошатнется.
– Наоборот, укрепится, – спокойно парировал Шон. – Сам посуди, Фредерик, какой-то зарвавшийся страж во время празднования ворвался в бальный зал и попытался по ошибке прямо среди речи мэра грубо арестовать милую спутницу не только лучшего работника Пантеона, но и твоего приятеля. К тому же Карина считается близкой подругой Лизы, любимицей светских дам, а ее портретами скоро будет увешан весь Либрум. Даже если бы она не справилась с проектом, стражу было прекрасно известно, что я в состоянии оплатить любой ее штраф. Но он пошел на открытую конфронтацию. Разумеется, мне пришлось поставить его на место. Подумай, как выглядел бы столь дерзкий арест очаровательной госпожи Грант в глазах высшего света? Многие бы задумались – разве высокое положение, значительный капитал, связи, авторитет ничего не значат для руководства ФФЗ? Пошли бы ненужные разговоры… – Он многозначительно понизил голос. – А так ты появился вовремя, разобрался в ситуации и решил вопрос мирно и ко всеобщему удовольствию. Как и положено хорошему руководителю.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом господин Штольцберг тихо сказал:
– Пожалуй, ты прав, Шон. Да, обставим произошедшее именно так. Со стражем я прикажу разобраться. А тебе выпишу штраф. Будь любезен его оплатить. И больше не смей размахивать кулаками!
Послышался шелест одежды, стук каблуков. Продолжать за ними шпионить было опасно. Да и смысла особого не было. Самое важное я узнала. Поэтому решила развеять фантазию. Но прежде чем мой комарик вернулся назад и дематериализовался, я успела расслышать, как господин Штольцберг холодно заметил:
– Да, Шон… хочешь поиграть в любовь – твое право. Только не вздумай заиграться. Все может кончиться очень плохо. Для вас обоих.
Фантазия растворилась в воздухе, и я, постаравшись скрыть охватившие меня эмоции, осторожно убрала ладони от лица, делано небрежно встряхнула пальцами волосы и принялась допивать чай.
Глава 8
Маски долой!
В салоне карлета царило напряжение. Холодные расчетливые слова Шона не шли у меня из головы. Они вступили в противоречие с тем, что я знала и ощущала, и оживили былые сомнения. Те, что зародились в особняке господина Штольцберга. Поэтому молча кусала губы, отрешенно смотрела в окно и снова и снова воскрешала в памяти детали подслушанного разговора.
Мне не давали покоя многие вещи: намек на то, что все может плохо кончиться, упоминание о некой Алисии, но главное – циничный ответ господина Феррена. Если я настолько ошиблась в оценке характера Верховного архонта, который на поверку оказался совсем не милым и дружелюбным, то не могла ли я ошибиться еще и в Шоне? Этот вопрос вгрызался в мой мозг, не давал покоя, изводил, словно ноющая зубная боль.
