Точно так же тремя годами ранее была убита Линда М., которой в то время тоже было пятна- дцать лет. Это случилось в соседней деревне в двух километрах. В обоих случаях полиция нашла мало следов убийцы: частицы кожи под ногтями девушек и сперму. И то и другое не содержало индивидуальных характеристик крови и не было пригодно для того, чтобы отнести их к конкретному человеку.
Эти два преступления, вероятно, никогда бы не были раскрыты, если бы в то время английский биохимик сэр Алек Джеффрис не сделал открытие, которое, как и примерно 100 лет назад отпечатки пальцев, произвело революцию в криминологических исследованиях: он разработал технику ДНК-дактилоскопии.
Генетическая дактилоскопия как инструмент раскрытия преступлений была случайным открытием. При исследовании генома человека Джеффрис и его коллеги усовершенствовали метод, с помощью которого можно было за короткий промежуток времени сравнивать генетический материал людей из разных клеток организма. Метод основан на том, что последовательность молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) всех клеток одинакова. ДНК помимо прочего содержит индивидуальную генетическую информацию, которую можно расшифровать подобно химическому алфавиту с помощью различных методов исследования и отобразить в виде штрих-кода на рентгеновской пленке с помощью радиоактивных маркеров. Этот штрих-код, похожий по внешнему виду на электронно считываемый ценник на упаковке товара, позволяет безошибочно идентифицировать человека, оставившего на месте преступления свои неизменные характеристики в виде следа крови или спермы.
Алек Джеффрис сделал открытие, которое, как и примерно 100 лет назад отпечатки пальцев, произвело революцию в криминологических исследованиях: он разработал технику ДНК-дактилоскопии.
После того как Джеффрис осознал важность и возможности своего открытия, он продал патентные права британской химической компании ICI, чья дочерняя компания Cellmark Diagnostics отныне проводит экспертизу образцов ДНК. Первоначально компанией выдавались только заключения экспертизы об установлении отцовства. Кроме того, британские миграционные службы устанавливали происхождение жителей Содружества, желающих въехать в страну. Однако вскоре использование генетического отпечатка пальца, разработанного Джеффрисом, было признано эффективным и для борьбы с преступностью.
Так случилось, что дело молодой девушки из Эндерби вошло в историю криминалистики, потому что в ходе его следователи впервые применили метод расследования, который ранее существовал только в теории: они сопоставили генетическую информацию о многих тысячах возможных преступников со спермой и клетками кожи, найденными на жертве.
Проверка подозреваемых началась с откровенного провала следователей, ведь им сразу пришлось отпустить юношу, который был арестован вскоре после преступления и три месяца находился под стражей – его генетический профиль не совпал с данными генетической экспертизы биоматериалов, обнаруженных на жертве. Нововведение, вероятно, спасло невиновного человека от приговора за убийство. Дальнейшие результаты расследования наконец привели к «генетическому прорыву»: два убийства девочек и два изнасилования, которые также произошли недалеко от Эндерби, были совершены одним и тем же преступником, серийным убийцей. Такая концентрация преступлений в одном регионе свидетельствовала о том, что убийца был местным. Не мудрствуя лукаво, следователи решились на первый массовый скрининг ДНК и применили его на практике. В итоге более пяти тысяч юношей в возрасте от тринадцати до тридцати лет добровольно сдали кровь и слюну, несмотря на яростное сопротивление британских правозащитников-мужчин и под ликование разгневанных суфражисток. Социальное давление и уверенность в том, что убийца живет среди горожан Эндерби и является одним из них, сделали это впечатляющее массовое тестирование возможным. Однако на этот раз результат поначалу разочаровал: совпадений не было найдено.
Вскоре выяснилось, почему. Убийца принял меры предосторожности и под каким-то предлогом попросил своего знакомого сдать тест вместо него по поддельному удостоверению личности на его имя. План, вероятно, сработал бы, если бы не помогло стечение обстоятельств: в кабаке, подвыпив, этот знакомый стал хвастаться, что сдал кровь за друга и тем самым выручил его из беды. Полицейские не сразу, но узнали об этом признании, сделанном в состоянии легкого опьянения, и допросили мужчину. Совсем недолго он сопротивлялся давлению на допросе и назвал имя своего приятеля: Колин П. из Лестершира, всего в нескольких милях от Эндерби, 27 лет, женат, один ребенок, пекарь.
Теперь дело оставалось за малым – взять на анализ кровь настоящего Колина П. Результат был однозначным: рентгеновский снимок его ДНК со штрих-кодом был идентичен характеристикам спермы, полученной с тела Дон А. и трех других жертв. Это было первое преступление, успешно раскрытое с помощью генетической дактилоскопии.
Через несколько недель я тоже держал в руках размытую копию такого рентгена со штрих-кодами. В начале ноября 1987 года я прочитал в средствах массовой информации об успехе розыска серийного убийцы и впечатляющих возможностях ДНК-дактилоскопии и теперь надеялся получить четкие доказательства в деле об убийстве, которое я тогда вел. Этому делу тоже суждено было войти в историю криминалистики, чего я тогда и представить себе не мог: это был первый анализ ДНК, проведенный для расследования убийства, совершенного в Германии.
Это был первый анализ ДНК, проведенный для расследования убийства, совершенного в Германии.
Убийство Вильгельмины Хойер
Вильгельмина Хойер более тридцати лет владела небольшим магазинчиком, торговавшим всякой всячиной. Она была доброй, общительной и бодрой женщиной, но, как говорили, бойкой на язык и всегда решительно отстаивала свои взгляды. Кроме того, она настороженно относилась к посторонним, иногда была скупа и в силу своего преклонного возраста, а было ей уже за семьдесят, кажется, уже не в состоянии была содержать свою квартиру в порядке и удовлетворять требования покупателей к чистоте в магазине. Не в последнюю очередь из-за этого она теперь никого не принимала в своей квартире: с посетителями общалась у входной двери, с родственниками и немногочисленными оставшимися знакомыми встречалась только за пределами собственных четырех стен.
После смерти мужа более десяти лет назад женщина не закрыла магазин, а только скорректировала часы работы в соответствии со своим возрастом и радикально изменившимся покупательским поведением клиентов. Отовариться можно было с восьми утра до двух часов дня: Вильгельмина продавала выпечку и сладости, а также непортящиеся товары, такие как алкоголь, сигареты, консервы и моющие средства. Из-за резко ограниченного ассортимента товаров ее клиентура уже несколько лет состояла в основном из школьников, постоянных покупателей из социально незащищенных слоев района, а также алкоголиков и бездомных. Ее ежедневная выручка была маленькой, нередко менее 50 марок в день.
Несмотря на недоверчивость, Вильгельмина Хойер была великодушна к своим постоянным клиентам и вела себя по отношению к ним так, как уже сейчас не принято: хорошим клиентам она разрешала брать товары в долг, несмотря на уже имеющиеся долги, при условии, что те на ее настойчивые просьбы не отказывались окончательно рассчитаться по старым обязательствам. Даже в нерабочие часы запоздавшие или просто желающие принять горячительного клиенты могли позвонить в ее дверь, чтобы купить ликер, пиво и сигареты. Тогда Вильгельмина Хойер сначала выглядывала из специального окошка своей квартиры или шла прямо в магазин, включала там свет и, глядя через стекло двери магазина, решала, хочет ли она обслужить этого покупателя. Если она решала это сделать, то открывала запертую дверь магазина, впускала покупателя и тут же снова запирала ее за ним. Страх ограбления или нападения заставлял ее проявлять бдительность. Она обслуживала клиентов, складывала небольшие суммы прямо в кассу или шла в свой кабинет с крупными купюрами и возвращалась со сдачей. Затем она выпускала покупателя через дверь магазина, запирала ее, выключала свет и возвращалась в свою квартиру.
