Кроме того, на полу было множество коробок с нераспечатанными бутылками со шнапсом и винами, так что ходить между ними было едва возможно. В кабинете Вильгельмины Хойер была похожая картина: и здесь полки с алкоголем и коробки на полу. На диване, табуретах и креслах – выпечка вперемежку с горами каких-то бумаг – документы, счета, заказы, газеты. На столе среди всего этого беспорядка стоял ящик для денег с аккуратно отсортированными монетами по 5 и 10 пфеннигов. Серебряных монет в нем тоже не оказалось. Хаос, казалось, царил здесь всегда, а не был вызван варварским обыском преступника.
Дверь между магазином и квартирой была открыта, два обогревателя, установленные над дверью, были включены.
На двери в квартиру изнутри была установлена нажимная ручка, а снаружи – округлая. Ключ от квартиры торчал в замке изнутри, трубка домофона не находилась на своем месте, а просто висела. Мне были слышны голоса коллег, работающих на лестничной клетке.
В спальне на ручке двери висела открытая коричневая сумочка. Ее содержимое, вероятно, было вывернуто наружу и разбросано по полу. На туалетном столике лежала плоская коробка, на запыленной крышке которой виднелся прямоугольный силуэт без пыли, как будто там что-то стояло. Покрывало кровати, стоящей в середине комнаты, было откинуто, поверх простыни кто-то расстелил полотенце, на котором лежал сложенный носовой платок, множество бумажек с какими-то записями и коробка из-под печенья. Ее размеры соответствовали силуэту на коробке. Я так думаю, что в поисках ценностей и денег преступник вытряхнул содержимое коробки из-под печенья на кровать.
В гостиной на одном из двух столов лежал чек на сто марок. На другом столе в открытой сумочке находился кошелек, в котором лежало несколько сотен марок. И в этой комнате тоже никаких намеков на обыск.
Вскрытие не принесло каких-либо сюрпризов. Вечером предыдущего дня Вильгельмина Хойер была избита, задушена руками и затем, уже после смерти, еще и ремнем. Я часто наблюдал такую картину на местах преступлений, и это на самом деле всегда означает одно и то же: прежде чем покинуть место преступления, преступник хотел убедиться, что его жертва была и вправду мертва. Травма затылка, вероятно, была получена в падении при ударе о радиатор, были признаки короткого обморока. Женщина не сопротивлялась. Об этом говорило отсутствие защитных травм. Ее кровоточащая травма живота возникла при жизни, возможно, это было ранение узким длинным предметом.
Вернувшись в офис, я узнал от своих коллег-криминалистов, что они при поиске улик обнаружили многочисленные отпечатки пальцев и след от обуви и обклеили тело пленкой для дальнейшего исследования волокон. Никаких признаков взлома в квартире или магазине не было. Это обстоятельство говорило мне о том, что Вильгельмина Хойер явно знала своего убийцу и добровольно впустила его в магазин уже после закрытия, чтобы обслужить. Дальнейшие выводы я сделал, опираясь на следы с места преступления: преступник напал на Вильгельмину Хойер около прилавка, оторвал пуговицы с ее халата и блузки, затем затащил ее в соседнюю комнату и повалил на пол. После совершения сексуального насилия и убийства преступник погасил свет в магазине, по ошибке включил обогреватели, принялся искать ценные вещи и деньги в квартире Вильгельмины Хойер, через домофон послушал, нет ли людей на лестнице, и покинул место преступления через квартиру.
Вероятно, он оставил бутылку водки на полке для сумок. Предположительно последняя посетительница показала, что на полке не было никакой бутылки, когда она была в магазине около 18:30 вечера.
«Я БЫ ЗАМЕТИЛА, Я РАБОТАЮ В РЕСТОРАНЕ, У МЕНЯ ГЛАЗ НА ТАКОЕ НАМЕТАН».
Основываясь на этих соображениях, мои коллеги и я начали сужать круг подозреваемых. Опираясь на то, что мы знали о манере Вильгельмины Хойер вести бизнес, преступник должен был быть ее очень хорошо знакомым клиентом, ведь она впустила его в магазин без всякого колебания. Тем не менее это основание для расследования также означало и то, что в ближайшие дни нам предстоит добыть как можно больше информации о клиентах Вильгельмины Хойер и об их особенностях. Нелегкая задача при таком большом количестве покупателей, тем более что некоторые были известны только по именам и, возможно, являлись бездомными. Я быстро понял, что нас ожидает утомительное и долгое расследование.
Поиск подозреваемых
Как всегда, на самой первой летучке были распределены задачи: мои коллеги должны были допросить родственников и соседей погибшей, а я взял на себя ходатайства о проведении необходимых судебно-медицинских экспертиз и забрал из квартиры жертвы все документы, чтобы найти дополнительную информацию о ее знакомых и клиентах. Я вернулся в свой офис с несколькими забитыми до отказа коробками и принялся листать адресные, телефонные справочники, календари с днями рождений, журналами, накладными и долговыми расписками, в беспорядке написанными на картотечных карточках или листках из блокнотов. Для каждого нового имени я создал отдельную запись, их получилось почти четыреста, и попросил коллег проверить их. Просмотр документов меня удивил: Вильгельмина Хойер была по-настоящему щедрой женщиной. Почти сто клиентов воспользовались возможностью написать долговые расписки и задолжали женщине более 2000 марок. Огромная сумма, учитывая ее мизерный дневной оборот.
Личность жертвы прорисовалась еще более четко, подтверждая то, что мы и так уже знали: настороженность к незнакомцам, щедрость с постоянными клиентами. Слухи о том, что она могла вступать в интимную связь с покупателями в магазине, были быстро отвергнуты как совершенно необоснованные. Выяснить, нашел ли преступник деньги в квартире и украл ли их, не удалось. За вычетом суммы, которую мы нашли, по бухгалтерии по-прежнему недоставало почти 3000 марок, но эти деньги могли находиться и в одном из ее многочисленных тайников.
Параллельно с этими расследованиями я поручил сотрудникам судебно-медицинского института провести серологическое исследование мазков, взятых из отверстий тела Вильгельмины Хойер (влагалища, рта, ануса) во время вскрытия. Я уже знал от судебно-медицинского эксперта, что тот обнаружил сперму во время микроскопического исследования вагинального мазка. Я надеялся на быстрый результат серологического исследования, так как по сперме можно было определить группу крови и ее подгруппы, что значительно облегчило бы проверку возможных подозреваемых. В начале расследования этого убийства я еще не знал о возможности типирования ДНК методом Джеффриса, так что нам пришлось ограничиться классическим методом определения группы крови по веществам следа.
Мои надежды быстро оправдалась: биологи нашли сперму не только во влагалище, но и во рту, на пальце, юбке и свитере жертвы. Поскольку комбинация четвертой группы крови и найденных в ней подгрупп применима только к каждому 180-му мужчине в Германии, мы сможем исключить большинство подозреваемых с помощью простого анализа крови или ознакомления с их удостоверениями донорства крови.
Кроме того, в обнаруженном эякуляте содержались лишь отдельные и частично интактные сперматозоиды. Это обстоятельство давало почву для размышлений: может, у преступника был половой акт непосредственно перед преступлением или он мастурбировал? Может, это была предсперма из предэякулята? Или преступник страдал олигоспермией, заболеванием, характеризующимся сниженным количеством сперматозоидов в семенной жидкости? Или он перенес вазэктомию – стерилизацию, при которой перевязывается семявыводящий проток? Или преступник просто был в возрасте? В любом случае этот результат экспертизы также может быть полезен для предстоящих проверок возможных подозреваемых.
