Игнат Петрович сидел, зажмурившись, держа ложку во рту, смакуя вкус. Потом достал ложку изо рта, причмокивая:
— Как в детстве. У деда пасека была. Я здесь часто вспоминал вкус дедова мёда.
Я ж этих тварей поначалу хотел приручить, да куда там. Не даются, падлюки. И не каждый возьмет мёд у них. Местные зовут его нектаром. Вот уважила, так уважила Рита. Как смогла то?
А я что? Я ничего. Рассказала, как было.
— Ага. Такая прям вся невинная. Собрала возле себя преступную группировку, понимаешь — со смехом сказал он — Молодец, землячка. Знай наших — потрясая кулаком — Видели, какие девки у нас на земле русской живут, братцы? — хлопнув меня по плечу.
Мужики загалдели. Еще, мол, пару таких и конец света обеспечен.
— Игнат Петрович, вы мне плечо все отобьёте, честное слово — сказала я, потирая плечо.
— Что ты как неродная, Игнат зови или Петрович по нашей традиции.
— Игнат, если можно.
Тот утвердительно кивнул.
И по традиции был разведен огонь, готовилась еда. Теперь над костром повесили большой котёл и Люсетта с женщинами чистили, резали, забрасывали продукты. Не сидеть же мне. Попросила у Люсетты показать вяленые фрукты. Выбирала вдумчиво, откусывая по кусочку от каждого и откладывала в миску. Вынесла фрукты к костру и начала нарезать, Лина помогала.
— Попробуем с тобой конфет сделать Лина.
Мы сели рядом с Игнатом.
— Игнат, ты сам-то как сюда попал? Еще и старшим? — спросила я.
Он вздохнул, взлохматив волосы:
— Понимаешь, я же учёный. Ага. Работал в научно-исследовательском институте, исследованиями занимался. Все вроде нормально. И жена была, и ребёнок. Жили не тужили. Тут перестройка. Страна начала разваливаться. Денег почему-то не стало, закрывались лаборатории и институты. Началась безработица. Мы ещё продержались за счёт своих открытий — за границу что-то продавали, а потом и до нашего института очередь дошла. Сколько учёных из страны за границу уехало — качал он головой — Кто пошустрее торговлей занялся, челночничать стали. Купи-продай. Кто-то в сторожа подался. В общем, выживали, кто как мог. А я не смог, гордый. Работы не было, семью кормить нужно было. Жена сначала молчала, на двух работах корячилась. В общем, выпивать я стал. Сначала чуть, потом больше. Она терпела, потом выгнала. Ну и покатился я по наклонной — он усмехнулся.
— Дни проходили в угаре. Как дочь живёт, не интересовался. Сколько времени прошло, не знаю. Очнулся в больнице, без ноги — постучал по деревяшке Игнат.
— Говорят, прямо на железнодорожных путях пьяный уснул. Пока в больнице был, наливать некому было, очухался немножко. Там мне деревяшку и приладили. Из больницы вышел, пошел семью навестить. Дочь большая уже, красивая. Дверь открыла и не узнала меня. Иди, говорит, мам, какой-то мужик пришёл. Жена на порог не пустила. Глаза круглые, ты же, говорит, без вести пропал. Мы тебя уже и отпеть успели. Оказывается, три года прошло, Рита. И не помню ничего толком — он медленно потёр лицо ладонью.
— Да и как тут упомнить? Утром проснулся, пошёл выпивон добывать, напился — вот и день прошёл. Жена уже замуж вышла. Не тревожь, говорит нас. Дочери жизнь не порть, каково ей жить будет, ежели отец бомж.
— В общем, по новой запил. Тоска такая черная окрутила меня. Думал, никому не нужен, так зачем жить? Вот и напивался вусмерть — он тяжело вздохнул.
Воспоминания давались ему нелегко.
— Очнулся когда здесь, думал, всё, допился до чёртиков — улыбнулся Игнат.
— Потом решил, что помер, слава богу. Прямо облегчение испытал. Потом осмотрелся. Дошел до селения, там по домам ходил, жить же нужно где-то. Там и Люся пригрела. Вдовая она к тому времени была. Ну, я расслабился, понимаешь, отмечу, думаю по русской традиции своё воскрешение. Так Люська быстро меня в чувство привела. Взяла дубину и так отходила, три дня лежал. Она плачет, говорит, думала, на старость ей Хранительница хорошего мужа прислала. Чтоб вместе пройти этот путь в уважении и согласии. И уйти вместе.
— Я пока отлеживался, в себя прям пришел. Мне второй шанс, можно сказать дали, а я его просрать хочу. Нет, думаю, другой шанс навряд ли придётся. Ну и взялся за ум. А ум-то учёный, понимаешь, вот и начал здесь немножко кумекать. То там улучшу, то здесь придумаю. Что знаю хорошего, здесь реализую.
— Время шло. Местные смотрят, серьёзный вроде, не пьющий, и относится стали с почтением. Там и должность предложили — смеялся Игнат.
— А я и согласился. Чтоб, значит, времени меньше было на всякие глупости. Я сначала думал наказание это для меня, за жизнь мою непутёвую. А нет Рита, награда это. Награда! Может и не такой уж я плохой человек, а? Ежели, наградили меня таким царским подарком? — сказал он, заглядывая мне в глаза с надеждой.
Вот, казалось бы, всё для себя он уже решил, но поддержка все-таки необходима. Я кивнула головой:
— Хороший Игнат. Я сердцем чувствую. Награду ты получил. Понять бы ещё- меня за что сюда? Тоже наградили или наказали? Разобраться нужно.
— Разберешься. Но просто так ничего здесь не делается. У тебя родные то остались там? Семья?
Я покачала головой:
— Детдомовская я. Из родни никого. Друзья только. А семьёй так и не обзавелась. И сколько ты здесь, Игнат?
— Не знаю. Здесь время по-другому идет. Я сначала пытался считать, а потом плюнул. Да и зачем? Вот спроси, сколько здесь живут?
— Сколько?»
Он улыбнулся:
— Двести Рита. Двести лет — он поднял указательный палец вверх — И это в среднем.
Я от удивления рот открыла. — Как такое возможно?
Игнат довольно кивнул головой:
— Возможно. Так что, это там дома ты женщина бальзаковского возраста. Здесь ты совсем молоденькая девка на выданье — со смехом закончил он.
— Скоро сваты попрут. Выбирай себе на здоровье.
Ну не фига ж себе. Двести лет. Нет, ну так то, если порассуждать, то дома и экология, и загазованность, и химическое оружие, и катастрофы опять же.
— Игнат, а обратно можно как-то?
— Можно, наверное. Тут одну с попутным ветром принесло много лет назад, визжала всю дорогу до столицы, как поросёнок резаный. Сопровождающие чуть не оглохли. Что уж она там, в столице устроила, не знаю. Но говорят, турнули пинком под зад отсюда — со смехом закончил он.
— Представь, что она дома рассказывала? Что была в другом мире — смеялась я.
— В психушку загремела наверно — подхватил Игнат.
Ох, как много о чём мне есть подумать. И опять какая- то далёкая мысль, будто хочешь вспомнить что-то, да не можешь.
Мы с Линой в это время закончили нарезать вяленые фрукты.
— Теперь смешиваем с мёдом и катаем шарики, потом раскладываем на доски — Лина кивнула головой.
