— Этот мир нельзя переделывать. Он прекрасен в своей первозданной природе. Представь, если каждый попавший сюда, начнет его переделывать. Приносить сюда свои обычаи и традиции, что от этого мира останется? Получится лоскутное одеяло, собранное из обрывков тканей. Этот мир нужно только улучшать, не нарушая его баланса.
Я подошла к окну, облокачиваясь руками на подоконник.
— Мне придется здесь остаться, и ты прекрасно об этом знаешь. Жалею ли я об этом? Нет. Здесь мне дали бесценный подарок, о котором у себя я могла только мечтать.
Я чуть кивнула.
— Дети, конечно же дети. Конечно, я буду скучать по своему миру, ведь там остались мои друзья и я там выросла. Мне бы весточку им дать, что я жива, а не пропала без вести — чуть тише сказала я, поворачивая голову в его сторону.
Он смотрел на меня, внимательно слушая. Но я не увидела в его взгляде понимания.
— Представь, что ты поехал в поход, а очнулся в незнакомом тебе месте. Нет твоих родных и близких, нет привычной для тебя обстановки. Тебе придется выживать в новых условиях. Будешь ли ты вспоминать тех, кто дорог твоему сердцу, зная, что возможно, ты никогда их больше не увидишь?
Он опустил глаза, затем поднял их, обводя комнату чуть прищуренным взглядом, его взгляд остановился на мамином любимом ковре, примеривая ситуацию на себя. Медленно провел рукой по волосам и вздохнул. Встал, подошел ко мне сзади и обнял двумя руками.
— Я никогда не смотрел на это с другой стороны. У меня другая задача — защищать род Хранительницы и доставлять чужих в столицу. Но сейчас я понимаю, как тяжело тебе здесь пришлось. Учитывая, в какую историю ты сразу попала.
— Нельзя, разве, чтобы этот переход как-то полегче осуществлялся? Морально легче? С ума ведь можно сойти, честное слово.
— Я возьму себе на заметку и обсужу с Мельсином. Возможно, он что-нибудь придумает.
— А какой он? Мне немного страшновато с ним встречаться.
В это время дверь распахнулась и вбежала Лина с Мелким. Реммир, не выпуская из своих объятий развернул меня к двери.
— Ма! — громко закричала она — Я хотела Игнату помочь по-ку-ме-кать — старательно выговаривала она новое слово — А он ругается, говорит, иди своими делами занимайся. У меня и дел-то никаких нету. Что мне делать-то? — она недоуменно развела руками.
Я чуть склонила голову, глядя на них
— Кстати, что-то я Хила давно не видела. А ты Лина, когда последний раз его видела?
Она подняла глаза наверх, пытаясь вспомнить, затем посмотрела на меня и закрыла рот ладошкой:
— Потерялся — потрясенно выдохнула она.
Развернулась и с криками: «Марк, Марк. Хилый потерялся!", — выбежала из спальни.
Я задумчиво сказала:
— Все-таки что-то нужно будет здесь переделать. Замочек, наверное, на дверь придется поставить.
Я чувствовала, что плечи у Реммира начали трястись, пытаясь удержаться от смеха. Удержаться не смог и спальню огласил его громкий смех. Я тоже не смогла удержаться.
— А ты говоришь валяться в кровати. Да они через пару дней дом по бревнышку разберут. Пора и мне делом каким-нибудь заняться.
— Вот и займись, раз так. Можешь делать все, что душе заблагорассудится — направляясь к ванной.
— Все-все? Вот это здорово! — обрадовалась я.
Я начала быстро приводить себя в порядок.
Реммир остановился на полпути, поднял брови и сказал чуть задумчиво:
— Это я зря, наверное, да? Дом хоть на месте останется?
Я шутливо поклонилась:
— Не сумневайся, барин, все будет в лучшем виде — и быстро пошла к двери.
На пороге обернулась и послала ему воздушный поцелуй. Он улыбался, глядя на меня. Ох, нравится он мне.
— Встретимся за обедом — только и успел крикнуть мне, когда и мой след уже простыл.
***
И за что теперь хвататься? Наверное, об одежде нужно подумать, ведь дороги не избежать. Поэтому, для начала нашла Люсю. Та была какая-то растерянная.
— Знаешь, что-то волнуюсь я. Жила — не тужила, а тут переезд предстоит. Где жить будем? А как нас примут на новом месте? Смогу ли я там?
Я приобняла её за плечи.
— Это нервы. Столько событий в дороге произошло, меня до сих пор потряхивает, как вспомню. Все будет хорошо. Ты бы знала, как я волнуюсь. Я вообще ничего здесь не знаю и мне без вас не справиться.
Люся посмотрела на меня
— Ну что бы со мной было, не встреть я вас с Игнатом? Он ведь понимает меня как никто другой. Правда- правда.
Я вздохнула
— Ты бы знала, как мне иногда тяжко бывает. Ты хоть у себя дома, а я как подумаю, что никогда не вернусь, хоть вой.
Люся опустила голову и тихо сказала:
— Ты уж извини, Рита. Что-то я совсем расклеилась. Тебе столько испытаний выпало, а я ною.
Она улыбнулась.
— А что может спасти двух женщин от дурных мыслей?
Я подняла брови, смотря на Люсю. Она чуть склонила голову набок, с интересом слушая продолжения.
— Только примерка новых платьев. Поэтому, вперед и с песней — аккуратно за талию подталкивая ее к выходу.
Три дня мы с Люсей провозились, подбирая одежду в дорогу. Люся шипела на меня, призывая к благоразумию, я отчаянно переругивалась в ответ, объясняя, что в той одежде, что она предлагает, невозможно ехать в дороге. Как взбираться на шавалов? Драться и убегать от врагов? Люся закатывала глаза, обращаясь к Хранительнице:
— Угомони ты эту иноземку. Ходит как ваарец в портках.
— С кем ты еще собралась драться-то, неугомонная ты моя? — переведя взгляд на меня.
Я сложила руки на груди в невинном жесте:
— Люся, что ты наговариваешь, честное слово. Я вообще ни с кем не собира… — и замолчала, глядя как Люся закрывает рот ладонью, пытаясь справиться с тошнотой. Я скинула ткани с колен, бросаясь к ней. Она судорожно вздохнула, глубоко вдыхая полной грудью.
— Люся, что случилось? — спросила я встревоженно.
Она подняла на меня глаза:
— Началось после того, как тебя отравили. Наверное, в мою порцию немного попало. Только я тебя прошу, не говори Игнату, пожалуйста — она умоляюще смотрела на меня — Во-первых, немного совсем попало, во-вторых — он сейчас меня уложит в кровать на несколько дней, а уж получу за то, что не сказала! — она махнула рукой.
Я гневно сложила руки на груди:
— С ума сошла совсем? Почему не сказала? Ладно, я иноземка, ничего в этой отраве не понимаю. Но ты-то понимаешь последствия?
Мой голос начал повышаться.
— Если я сейчас ничего не скажу и с тобой что-нибудь случится, меня же Игнат живьем сожрет, не понимаешь ты, что ли? — оказывается, я уже кричала — Он же любит тебя, а ты меня в сообщники записываешь.
