Добравшись до места, мы садимся за столик. Тритон отодвигает для меня стул, помогая сесть, но блюдо заказывает на свой вкус, не интересуясь моим мнением. В этом весь Белозерский, ну да ладно, меня беспокоит другое: кажется, я погорячилась с нарядом.
Сейчас как никогда сильно хочется выглядеть красивой.
Но что поделать, всё меняется со скоростью света: с утра я планировала разорвать наш договор, а сейчас сижу с боссом в ресторане.
— Аня, я хочу серьёзно поговорить с вами, — начинает тритон, дождавшись, когда от нашего стола отойдёт официант. — Без этих ваших словесных выкрутасов.
— Я думала, вам нравится.
— Мне ужасно нравится, но речь сейчас не об этом.
— Слушаю вас, босс! Очень внимательно. — Сажусь ровнее.
— Сегодня вечером мы поедем к моей матери, и очень прошу вас перестать устраивать состязания в остроумии.
— Хорошо.
— Мама — не отец. Она довольно ранимая женщина и расстроится, если вы начнете свои штучки, — раздаёт указания тритон, но как будто теряет нить разговора, засматриваясь на кого-то за моей спиной. — Она всегда за всё переживает. Я не хочу её травмировать.
Кивнув, явно с кем-то поздоровавшись, Белозерский вдруг совершенно неожиданно протягивает руку и накрывает мою ладонь.
Этот спонтанный и абсолютно непредвиденный жест сродни ожогу.
Герман гладит кисть моей руки и продолжает говорить. Если бы я стояла, то совершенно точно почувствовала бы, как теряю почву под ногами. Но, взяв себя в руки, понимаю: здесь что-то нечисто. Он не хотел меня трогать. Не тот момент.
И всё запретное, скопившееся у самого горла, со свистом падает вниз, к ногам. Я оборачиваюсь, пытаясь понять, куда смотрит мой босс.
Позади нас его брат, Гавриил. Он приходил в офис сегодня утром, а сейчас точно так же, как и мы с тритоном, сидит за столом. С красивой женщиной.
Она похожа на ожившую диснеевскую принцессу. И Белозерский не может перестать искать их стол глазами, тогда как я сегодня в образе Кати Пушкарёвой.
— Я прошу вас вести себя скромно и тихо, а ещё поменьше говорить. Нам надо придумать, как начались наши отношения, что-то общее. Лучше простое, чтобы мы не запутались в деталях. Там будут мои братья с жёнами.
Обычно дерзкий и жёсткий тритон говорит спокойно и безразлично. Он больше не играет со мной в игру «Кто из нас остроумнее», он смотрит мне за спину и делает вид, что разговаривает со мной.
— Вы многое знаете обо мне, так как работали моим секретарём. Это нам поможет. Так наша сделка будет выглядеть реалистичнее.
Он по-прежнему косится на их стол.
Оборачиваюсь, пытаясь понять, что происходит.
— Прекратите туда смотреть, — злится тритон и опускает взгляд на принесённые официанткой приборы.
Вот это поворот! Всегда грубый, резкий, прямолинейный и жёсткий тритон как будто теряется.
О господи, зачем только мама родила меня такой умной и сообразительной?
— Это жена вашего брата?
— Да, но давайте вернёмся к тому, что мы будем говорить у моей матери.
Я впиваюсь в его лицо взглядом, и вся эта история с нашим фиктивным браком приобретает новые оттенки. Мне становится грустно.
— Они всегда здесь обедают?
— Так, Аня, давайте обсудим ужин, — резче.
— Может, объединим столики?
— Анна!
— Сколько будет длиться наш фиктивный брак?
— Полгода. — Откидывается на стуле Белозерский, пьёт воду, привычно гоняя её во рту.
— Думаете, они расстанутся за полгода?
Тритон замирает. Смотрит на меня, прищуриваясь.
— Расстанутся.
Глубоко вздохнув, кручу салфетку в руках.
— Мне больше нравилось думать, что вы жадный до денег сноб.
— Я он и есть.
— Нет.
Мы переглядываемся. Я уже не чувствую ничего из того, что мне показалось раньше, всё лопнуло как мыльный пузырь.
— Она выбрала Гавриила, потому что вы в своё время жениться не захотели, а батя оставит всё наследство только семейному сыну. И было очевидно, что именно ему. И когда пригорело, вы решили взять в жёны секретаршу, чтобы отец всё оставил вам, как старшему. А так как в итоге куча денег осядет именно в вашем кошельке, она от него уйдёт.
Улыбнувшись, тритон щёлкает пальцами, подзывая официанта, просит плеснуть чего-нибудь покрепче вместо воды.
— Я только не понимаю, почему нельзя было предложить эту сделку кому-то вашего круга, чтобы всё это выглядело более реалистично?
— Спонтанное решение, вы подвернулись под руку. Отец как раз заговорил о наследстве, а Гавриилу позвонила супруга. К тому же, как мне казалось, вами легче управлять.
— Итак, я права. Может, объясните? Неужели вам нужна жена брата?
— Нечего объяснять, Анна. Вот такой я человек. Они расстанутся, и я успокоюсь.
Я испытываю разочарование.
— У вас классический сидром собаки на сене, которая сама не ест и другим не даёт. Знаете, Герман Игоревич, китайцы любят ехать посередине — ни в том ряду, ни в другом, у нас бы за это убили, наверно, а тут запросто. Ваш случай.
— Мне нужна фиктивная жена, а не священник. Заканчивайте. Я уже представил вас, значит будете вы.
— Думаю, нам нужно остановиться, босс. Я не хочу быть причиной чьей-то семейной трагедии.
— Она его не любит.
— Значит, она любит вас, Герман Игоревич?
— Естественно.
Вот так волшебство развеивается окончательно. Магия испаряется. Нет, ну это просто потрясающе! Вот это самомнение!
— И вы её подберёте, как огрызок с пола?
— Ни в коем случае, — усмехнувшись, — мне это не нужно.
— Они должны просто расстаться, и всё, — помогаю тритону.
— Они должны просто расстаться, и всё. Ну и наследство, — ухмыляется Белозерский.
— Я знала, что вы подлец, Герман Игоревич, но теперь понимаю, что исчадие ада.
Приносят еду.
— Приятного аппетита, Аня. Давайте делать вид, что вы ничего не знаете, и будем, как и раньше, радоваться жизни.
Думаю, Белозерский лукавит. Когда человеку всё равно, ему нет нужды устраивать для кого-то свадебный бал-маскарад, чтобы отомстить за отношения с родным братом. У всех есть свои истории, и у меня тоже, но всё равно грустно.
— Можно я поем, а потом вернусь в наш офис на такси?
— Как хотите.
Глава 23
Вначале думала опять увольняться. Но потом поразмыслила и решила идти до конца. Какая уже разница? Жребий брошен, планирую, как и прежде, изображать мебель и получить за это квартиру.
