— Я могу жениться на тебе хоть завтра, ты же меня знаешь.
— Хоть завтра жениться на мне фиктивно? — Отстраняюсь, ускользая от его лица, но он так сильно нас склеил, прижав друг к другу, что мои манёвры ни черта не помогают.
От желания цвет его глаз почти чёрный.
— Поставить в штампе паспорт и целовать тебя на законных основаниях.
— Я уверена, Тритон Германович, в законе нет ни слова о поцелуях.
Хриплая усмешка.
— А ты его когда-нибудь читала? Закон о браке и семье? Уверен, что не было случая, — горячо дышит.
— Я изучала разные другие законы и дополнения, и никогда там не было про всякие поцелуи и обнимашки.
— Анют, а как же супружеский долг?
— Да будет вам известно, Герман Игоревич, супружеский долг — это не только постельные дела, но и ласка, уважение, преданность и понимание.
— О, я буду тебя ласкать, Анют, сколько пожелаешь. С этим у нас всё будет в порядке. Заласкаю так, что ты сможешь только ползком добираться до ванной комнаты.
От возникших перед глазами картинок грудь тут же обдаёт жаром.
— Вы давайте мои слова не переворачивайте, босс, я, между прочим, серьёзно. Так что поговорите со мной, пока не поздно. — Выворачиваюсь, выгибаюсь, кручусь в его ладонях и глубоко дышу. — Решите все поставленные перед нами задачи без рукоприкладства.
— Ну всё, хватит болтать! — Рывком впечатывает меня в себя и лапает, словно дикарь, тысячу лет не видевший женщину.
С одержимостью приклеивается к моим губам. Забирается под «пчёлку» на спине. В голову приходит мысль, что у моего босса очень холодные руки, губы же, напротив, жаркие, но не влажные, как у маменькиных сынков, а по-мужски сухие и горячие.
Почувствовав, что я в его власти, он дразнится. Вначале медленно проводит языком по губам, словно испытывая свою собственную выдержку, а дальше его пальцы нагло скользят по позвоночнику и поцелуй становится глубже и неистовее. Тритон вкладывает в движения рук и губ столько порочности, что я вообще ничего не соображаю. И уже не понимаю: то ли это он дрожит, то ли я. Мой босс торопится, двигается быстро и с нахрапом, как будто чувствует, что ещё секунда и я оттолкну его. Спешит взять как можно больше, урвать ещё кусочек, пока я не очнусь.
Только я не могу от него сбежать, ибо никогда не испытывала ничего подобного, ни разу не плавилась в мужских объятиях. Герман трогает мои волосы, сжимает и тянет пряди, жадно ласкает, втягивая в рот язык, поглаживая кончиком своего. На секунду отрывается, чтобы сделать комплимент:
— Молодец, девочка.
Приостанавливается лишь для того, чтоб приподнять, заставив обхватить его ногами, и плюхнуть на постель, уложив на лопатки.
Не разбираю, чьи стоны громче. Наверное, всё же мои, потому что тритон отпускает губы и начинает целовать шею.
Скользит куда-то руками, оглаживая фигуру. Трогает везде: от затылка до бёдер.
И, не чувствуя сопротивления, кусает, тут же зализывая ноющее место у основания шеи. Под нами прогибается матрас и скрипит кровать. Тритон наваливается активнее. Снова возвращается к губам и, углубляя поцелуй, дарит ни на что не похожие, неописуемо сладостные толчки во рту.
Я балдею от того, каким тяжелым становится его дыхание, и резких, почти яростных движений рук.
Боюсь, я сама одичала и отупела окончательно, потому что позволяю ему трогать себя и не могу справиться с истомой, разливающейся по телу. Краска заливает моё лицо, и к нему хочется приложить лёд.
Его поцелуи обжигают, они оставляют следы на моём теле, и вот уже «пчёлка» задрана до подбородка, а руки развязывают белый махровый бант на моей талии.
И пока он возится с не к месту затянувшимся узлом, меня осеняет. Он ведь просто играет. В его голове Сабина! Она ему нужна. Её он любит. Просто он не имеет права утолять свою страсть с ней, пока она замужем за его братом. Не может. И не будет. Ему припёрло спустить пар, а я сейчас самый удобный вариант. Копаясь с поясом халата, он теряет время, и я, разглядывая его макушку и видя дёрганые движения, прихожу в себя.
— Герман Игоревич, давайте остановимся!
Вырываю пояс из его рук и, спрыгнув с кровати, забиваюсь в угол комнаты. Смотрю исподлобья. Мы словно хищник и добыча. Я маленький зайчонок, а он мой голодный, разъярённый волк.
Не будет же он силой?! Не должен. Не верю.
— Да что опять не так?! — рычит босс, повышая голос. — Аня! Тебе же нравилось! Я это чувствовал! Ты сама хотела!
Он психует! Бушует и свирепствует! Засовывает пальцы в волосы и начинает их тормошить, явно пребывая в бешенстве.
Сказать ему правду или обмануть? Придумать, что у меня критические дни? Да только это всё не то, и он полезет ко мне снова. Лучше пусть знает. Пусть смеётся и издевается, но понимает, что я не такая, как он привык. Возможно, дура! Скорее всего, глупая и старомодная... Но какая уж есть.
— Я не могу без любви.
— Чего?! — удивляется босс, щурит глаза и сводит брови на переносице.
Одну руку ставит на пояс, другой вытирает нос. Дышит по-прежнему тяжело и громко. Поджимает губы.
— Не могу заниматься этим с мужчиной, если мужчина ко мне ничего не испытывает. Не могу, и всё! Извините, босс! — поправляю «пчёлку» и, оббежав его, хлопаю дверью, покидая комнату.
Глава 45
Я гордая и независимая женщина. Очень сильная, умная и никогда не ошибаюсь, только вот сердце колотится и щёки горят. Жаль, нельзя уйти домой пешком. И пусть Герман решит, что мой истинный возраст — пять лет, плевать! Чувственная дымка потихоньку спадает, страх уходит, и появляется понимание, что я всё сделала правильно. С моим женихом приятно проводить время, только вот он такой со всеми своими продавщицами. А мне нужна любовь. И я умру в одиночестве, обнимая кота и плюшевого пуделя. Зато уберегу сердце от разрыва на куски.
Буду страдать и жалеть, зато так и не достанусь никому. Потому что у меня от него слабость и губы горят, а у него ко мне — обычный перепихон и физические упражнения.
Сбегаю по ступеням вниз. В доме так тихо, будто никого нет. Совершенно ничего не происходит, и катастрофически мало кислорода, поэтому я спускаюсь во двор, решив идти на стук топора. Может, это Дима или кто-то из прислуги? Поговорю с людьми из своей социальной прослойки и пойму, что отказать олигарху в телесных наслаждениях — это не конец света. Ну не дала и не дала. Надеюсь, он меня не убьёт, когда догонит.
Вот только он за мной не идёт. И это обидно.
На природе всегда думается лучше. Ломая пальцы, бездумно брожу по саду. Кусты пахнут просто обалденно. И, к моему удивлению, во дворе я натыкаюсь не на кого-то из обслуживающего персонала, а на будущего свёкра. Это удивляет и показывает его совершенно с другой стороны. Он казался мне слабым и немощным, гулящим беспринципным сластолюбцем, а тут оказывается, он умеет размахивать топором. Кстати, сейчас он как никогда прежде напоминает старшего сына. Или сын напоминает его? В школе как раз в это время я подхватила тяжелую пневмонию и провалялась в больнице всю эту наследственность и изменчивость организмов. Поэтому понятия не имею, какие носы и уши могут передаваться лысым блондинам и неграм от отца и матери.
