— А я твоя жена.
— Моя.
Герман смотрит мне в глаза, но не может с собой справиться и опускает взгляд ниже. Зрачки сужаются, цвет глаз меняется до тёмного. Он жадно смотрит.
Я переступаю через платье, упавшее на пол, и тянусь к его рубашке. И, как только мои пальцы прикасаются к мокрой ткани и его твердой груди в разрезе, Герман включается, набрасываясь на меня с немыслимо бешеной страстью. Толкает…
Дёргая резкими движениями пуговицы своей сорочки, он снимает её и отшвыривает в сторону.
На нём ещё влажные чёрные брюки. Но мы не можем больше ждать и начинаем жадно целоваться. Такого сильного желания по отношению к мужчине я не испытывала никогда в жизни.
Я наслаждаюсь тем, какой он мощный и спортивный.
Герман не отстает ни на секунду, будто сорвавшись с цепи. В лёгких кончается воздух. Голова отключается. Это так приятно, что даже страшно.
Нас обоих разрывает на части. Мы впечатываемся друг в друга. Мы словно боремся, но на самом деле нас обуревает просто сумасшедшая страсть.
Не могу вздохнуть. Вообще ничего не могу. Не могу остановиться… И думать тоже не могу.
С ума сойти. Неужели я умею быть такой темпераментной и горячей?
— Аня, Анечка, я сейчас просто сдохну!
Я никогда не сомневалась, что он будет именно таким ненасытным до удовольствий.
— Ох, Герман, ты, ты… ты просто бог. Я сейчас тоже умру!
— Вначале небо в алмазах, потом умирай, — приказывает босс, и я не смею ослушаться.
Перед глазами начинают вспыхивать звезды.
— Аня!
— Да, Герман, я внимательно тебя слушаю.
— Мы должны это повторить ещё несколько раз.
— Да, босс, как скажете, — подыгрываю.
Я целую его. Обнимаю. Ласкаю пальцами затылок, нежно перебираю волосы. Благодарю за первый в моей жизни настоящий кайф с мужчиной. Ой, мамочки. С ума сойти. Я даже не представляла, как бывает хорошо.
Белозерский никуда не уходит. Мой муж резко сгребает меня в кучу и жмёт к себе. Много-много целует. И я его целую. Потому что хочется.
— Надо выразить благодарность отцу за озеро. Оно явно волшебное.
Глава 54
Мне не нравится моя слабость. Я совсем раскис. Брак-то фиктивный, а я веду себя будто пацан двадцатилетний. Как вспомню кусок свадебного платья на пирсе, так до сих пор в холодный пот кидает.
Так ужаснулся, что волосы встали дыбом. Притащил её в спальню и с ног до головы облизал, ещё и добавки попросил. Не мужик, а половая тряпка. Не хочу я никаких «таких» отношений. Внутрь пускать никого не хочу. Было уже. Проходили. Потом всё закончится, и опять мордой об стол.
До сих пор помню, как скрутило от боли, когда Гавриил вызвал меня на серьёзный мужской разговор и, попросив прощения, заявил, что женится на моей бабе.
Благо хватило ума промолчать и не набить брату морду. Знал ведь, кто инициатор этой помолвки. Я её в жены не взял, и Сабина придумала, как меня наказать.
Так что ввязываться в новые любовные страсти совершенно не хотелось. И, пока я продумывал план мести, не заметил, как привязался к собственной секретарше. Но это было не то. Совсем не оно.
Пока я не увидел кусок её платья на пирсе. Пока не открыл глаза в воде и не увидел, как она дрейфует там, почти захлебываясь. У меня всё сжалось в груди. С ужасом подумал, что ни хрена не помню с учёбы о том, как делать искусственное дыхание и массаж сердца. И что сейчас, даже если я вытяну Аньку на доски, то не смогу спасти.
И всё забылось. Вообще всё. Пожар внутри потух, только когда Аня, закашлявшись, заговорила со мной. Стала извиняться. За что только? Непонятно! За то, что она прелесть? Полегчало, когда осознал, что ничего непоправимого не произошло.
Прижал её к себе. И понял. Вот не хочу я этого. Переживаний этих и стрессов. Мне нужно тихо-мирно плыть по своему бизнес-течению. Иногда расслабляться. Но не отдавать половину внутренностей женщине. Таких, как я, уже не изменить. Мне за тридцать, и я хочу быть сам по себе. А тут снова грудина на разрыв. Когда увидел, что Аня дышит, всё замолкло на мгновение, перевёл дыхание и с почти животным страхом стал жать её к себе.
На фиг эти воспоминания. Сажусь на кровати. Ставлю ноги на пол. Смотрю на Аню. Я настолько её измучил, что девочка просто вырубилась, сил даже накрыться единственной простынёй не осталось. Достаю из шкафа плед. Разворачиваю и накрываю её хрупкое тело.
Она такая красивая в горячих остатках свадебного наряда, что хочется ещё.
Но мне надо решить пару вопросов и успокоиться. Я не имею права давать девочке ложные надежды. Пройдёт какое-то время, может, несколько месяцев, и я отпущу её. Разведусь, как и было задумано.
Она соглашалась именно на это. Анюта хотела должность и квартиру. И я должен ей дать то, чего она желала. А её разговоры о любви… Ну она ведь не шмара за три копейки, серьёзная девочка. Без отношений с мужчинами не спала. Не привыкла. Запуталась.
Но сейчас у меня есть одно очень важное дело. Одеваюсь, выхожу в коридор. И тут же натыкаюсь на Сабину. Смотрю на неё искоса.
— Что случилось, Герман? Вы куда пропали?
— Отлично, что ты ко мне подошла. — Хватаю её за локоть. — Ты-то мне и нужна.
Внутри бурлит злость, но я сдерживаюсь. Мне нужны доказательства. Аня моя, конечно, то ещё чудо в перьях, но вряд ли свалилась в озеро по собственной неуклюжести. Очевидно же, что ей помогли.
— А где Аня?
Не могу остановить вулкан негодования и сжимаю её предплечье ещё сильнее.
— Герман, мне больно.
— Если подтвердится то, что я думаю, тебе станет ещё больнее.
— Я не понимаю. — Семенит она по коридору, быстро и неловко передвигая ногами.
Я, разумеется, сам виноват. Давно надо было послать её куда подальше. А я что-то телился.
— Мужу сегодня сколько раз звонила?
— Не помню.
— Врёшь. Ни разу.
Заталкиваю её в комнату охраны. Пацан за пультом испуганно вскакивает на ноги. Отчитывается, называя свои должность и фамилию.
— Слушай, Юра Викторович, у нас тут с дамой возник спор. Жена моего брата утверждает, что просто гуляла по лесу и невесту мою в пруд не толкала. А мне вот видится, что она забыла эту часть сегодняшнего дня. Нужно бы освежить в памяти.
— Герман! Ты что такое говоришь?! — Начинает дрожать и выкручиваться из моих рук.
— Ты на что надеялась?! Ты думала, я настолько очарован твоей водяной лилией и спущу с рук, что ты мою супругу утопила?
Её аж колотит. Глаза по пять копеек.
— Юра, четвёртую камеру давай смотреть.
