В. Чтобы дать человеку объективную оценку, необходимо придать особый вес каждому положительному и каждому отрицательному поступку, который он когда-либо совершал. Принято считать, что помощь другу уступает по значимости спасению сотен людей во время стихийного бедствия. В то же время измена жене воспринимается как нечто менее отвратительное, чем избиение ребенка. Но кто тот судья, чтобы оценивать все многообразие поступков человека с целью вывести общий балл его «добродетели» или «порочности»? Существуй на Земле некий реестр дел (и если уж на то пошло, и мыслей) каждого человека, то определять, куда отправится его душа, в рай или в ад, можно было бы сразу по их свершению. Но какова вероятность того, что такой реестр (даже в самом надежном компьютере) никогда не даст сбой?
Г. Как можно математически вычислить значение объективной ценности человека? Предположим, он совершил тысячу добрых дел, а потом замучил кого-то до смерти. Каким образом мы должны рассчитать общий балл его сути: вывести среднее арифметическое всех хороших поступков и сравнить его со взвешенной суммой всех злодеяний? Или, может быть, решить эту задачу с помощью неких геометрических способов? Какие формулы нужно использовать, чтобы с точностью измерить «ценность» человека? Существует ли хоть один достоверный метод ее математического анализа?
Д. Сколько бы характеристик ни было известно при вычислении объективной оценки человека, совершенно невозможно учесть все их множество, а значит, общий балл будет выставлен на основании лишь некоторых из них. Но будет ли такая оценка обоснованной? Достаточно одному неизвестному, а значит, неучтенному качеству измениться, и итоговый результат можно аннулировать. Предположим, что некоему индивидууму дана (им самим или другими) общая оценка в девяносто один процент (то есть считается, что он на девяносто один процент «добродетелен»). При этом он бо́льшую часть жизни бессознательно ненавидел своего брата, что фактически привело к ранней кончине последнего. Тем не менее сознательно он помнит только то, что любил своего брата и желал ему счастья. В результате он ставит себе оценку значительно выше той, на которую мог бы рассчитывать, если бы честно признал, что ненавидел и погубил своего брата. Следовательно, его «настоящая» оценка значительно ниже девяносто одного процента, но кто об этом узнает?
Е. Если человеку (им самим или другими) выставлена очень низкая общая оценка (например, 13 баллов из 100), то это, по-видимому, означает, что, во-первых, он родился никчемной личностью, во-вторых, он никогда не сможет ничего добиться, и, в-третьих, он заслуживает наказания (по сути, должен отправиться в ад) за свою безнадежную ничтожность. Все эти гипотезы невозможно проверить эмпирически, их вряд ли можно доказать или опровергнуть, и они, как сказано выше, приносят больше вреда, чем пользы.
Ж. Оценивание человеческого существа есть не что иное, как форма циклического мышления. Признание человека «хорошим» на том основании, что у него есть «хорошие» качества, основано на субъективных ценностных установках. Но кто из смертных уполномочен определять достоинство тех или иных черт человеческого характера? Предположим, некоторые из них будут признаны «хорошими» и из их совокупности будет вычислена общая «добродетель». Это неминуемо приведет к предвзятости по отношению к отдельным чертам, которые теперь будут казаться «более хорошими», чем они есть на самом деле. И наоборот, если качества человека будут определены как «плохие», то концепция о том, что он «плохой», почти неизбежно повлияет на то, что и отдельные его черты будут восприниматься как «более плохие», чем в действительности. Если «хорошие» черты человека, который считается «хорошим», будут предвзято трактоваться как «более хорошие», чем они есть на самом деле, то и сам человек под влиянием тех же предрассудков будет оставаться в глазах окружающих «хорошим», на самом деле таким не являясь. Другими словами, общая оценка складывается из того, что какие-то черты сразу определяются как «хорошие», а какие-то черты, в свою очередь, считаются «хорошими» на основании «хорошей» общей оценки. Обе эти трактовки, по всей вероятности, окажутся «истинными», какими бы ни были конкретные черты и общая оценка в реальности. «Добродетели» нельзя дать точного определения, поскольку все здание «добра» стоит на фундаменте понятий, которые носят субъективный характер.
З. Единственный способ определения объективной оценки, который можно назвать разумным, основан на том, что человек хороший, потому что живой. После смерти, соответственно, быть живым и хорошим он перестает. Рассматривая эту проблему с точки зрения религий (если мы хотим исходить из их избыточных и неоправданных постулатов), можем выдвинуть гипотезу о том, что индивид хороший, потому что божество, в которое он верит (будь то Иегова, Иисус или кто-то еще), принимает, любит и дарует благодать всем людям. Это предположение необоснованно: мы знаем – в той мере, в какой мы вообще что-то знаем, – что верящий в божество человек существует, но у нас нет способа доказать существование (или несуществование) самого божества. Тем не менее этот тезис можно взять за основу, поскольку он отсылает к базовому допущению о том, что любой из людей по своей сути «хороший», так как он человек и он живой. Недостаток этой концепции общечеловеческой «добродетели» заключается в том, что она рассматривает всех людей одинаково: «хорошее» в человеке признается, а «плохое» отрицается. Такая оценка в строгом смысле оценкой не является. Она полностью зависит от определяющих понятий и не имеет никакого смысла.
И. Идея давать общую оценку каждому человеку появилась, скорее всего, в результате искажений, которые возникают почти всегда, когда люди думают и транслируют свои мысли самим себе и другим. Коржибски (1933) и некоторые из его главных последователей, такие как Хаякава (1965) и Бурланд (Bourland and Johnson, 1991), в течение многих лет указывали на то, что карандаш1 – это не то же самое, что карандаш2, поэтому индивид1 – это не то же самое, что индивид2. Следовательно, подход ко всем карандашам и ко всем индивидам не может быть одинаковым. Бурланд активно выступал (и не один год) против использования любой формы глагола быть применительно к деятельности человека. Одно дело сказать: «Джонс наделен выдающимися математическими способностями», а другое – заявить, что Джонс – выдающийся математик. Первое утверждение гораздо точнее и, вероятно, «правдивее», чем второе. Более того, второй вариант содержит общую оценку Джонса, которую вряд ли можно подкрепить фактами о том, что он обладает высоким уровнем математического мышления. Если Коржибски и его последователи правы (а это, по всей вероятности, так, по крайней мере в некоторой степени), то с обобщениями в отношении людей нужно бороться. Мы все склонны к тому, чтобы с легкостью раздавать оценки всем и каждому, вместо того чтобы оценивать конкретные достижения, таланты и черты характера. Обобщенные (если не сказать сверхобобщенные) оценки существуют, поскольку мы, очевидно, продолжаем их использовать, но было бы намного лучше от них отказаться или хотя бы свести к минимуму.
К. Не бывает одинаковых черт характера, как не бывает абсолютно идентичных по форме яблок и груш. Нельзя с точностью определить общую оценку корзины фруктов путем сложения и вычитания лежащих в ней плодов. Точно так же нельзя складывать и вычитать черты и качества человека с целью получить единую значимую оценку его личности.
