— А остальные где? — выдохнула я, возвращаясь к способности дышать.
— Объедают на пригорке можжевельник, — ответил он как ни в чём не бывало.
— А ты?
— Я из можжевельника предпочитаю ложки и эфирное масло в бане. Ты как?
— Нормально...
Он вытер со лба пот:
— Не поверишь, бежал. Но успел. Практики реально прокачивают интуицию — для миллиардеров самый нужный скилл.
— Угу... — ошарашенно ответила я.
— Можешь расстаться с метлой, — хмыкнул он. — Не твой стиль.
— А вдруг это «Нимбус 2000»? — очнулась я и моё желание противоречить.
— Не похоже. — Артём забрал у меня из рук метлу, поставил к забору и добавил: — Пойдём лучше чай пить. Умираю, как хочу чаю.
И я пошла за ним. Потому что захотелось. Очень.
Глава 9
Артём
Если бы этого урода не было, его нужно было бы придумать. Гаечка даже не вспомнила о том, что дулась на меня. Или она отходчивая. А это ещё больший плюс. Впрочем, что-то мне в мужике, которого пришлось выставить, не понравилось. Я почувствовал подвох. Он вёл себя, как типичное быдло и выглядел соответственно, а глаза умные, цепкие. Не к добру. Но мысль о том, чтобы вызвать сюда телохранителей, я сразу задвинул. Не маленький, сам разберусь.
— Откуда ты его знаешь? — спросил я, когда мы с Гаечкой встретились вновь на кухне, переодетые и чистые после душа.
Жаль, каждый после своего. Но как бы ни хотелось, не тот момент был, чтобы форсировать. Иначе она вновь схватится за любимую метлу.
— Я его не знаю, — ответила Гаечка. — Он с приятелями вчера по ошибке перед всеми заехал. Потом они опомнились и сразу выехали. По отсутствию джакузи поняли, что не туда.
— Как это? — удивился я.
— Ну, — хмыкнула она, включая чайник. — Я не знала, кто приедет. Они очень уверенно вломились и спросили, пятнадцатый ли это дом?
— А фамилии спросить?
— Я растерялась, — смутилась Гаечка. — Это же в первый раз. И я никого другого не ждала.
— Не быть тебе Конрадом Хилтоном! — рассмеялся я.
— Кто это?
— Основатель сети отелей Хилтон.
Гаечка с облегчением перекрестилась.
— Фух, хорошо! Значит, и такой внучки, как Пэрис Хилтон, у меня не будет.
— Правнучки.
— Тем более.
Она улыбалась. Я тоже. Она высыпала на чистое полотенце травы из пакета.
— Собрала в лесу сегодня. Понюхай, как пахнут.
Я понюхал.
— Приятно. Люблю чай с травами.
— Я тоже.
— А я печенье купил.
— Тащи сюда. Правда, тут ещё твои калифорнийские вкусняшки не кончились. Спасибо, мне они понравились.
Она подняла белую салфетку, раскрыв коробку, что я ей оставил. Я принёс печенье из местного магазинчика. Положил прямо в пакете на стол. Она достала пузатый стеклянный заварочный чайник. Чашки. Ложечки. Сняла пластиковую крышку с баночки с густым белым мёдом.
— Купила на местном рынке. Попробуй, интересный привкус. С кислинкой.
Простые движения. Простые слова. Простые улыбки. Внезапно я понял, что мне с ней легко. Пожалуй, так же просто бывает только с самим собой. И показалось, что мы дома, а не на чужой, гостиничной кухне. Просто выходной, один из тысячи. И такое редкое чувство...
Я сам себе скептически буркнул: «Уже «мы»? Ну-ну», и потянулся ложкой в мёд. И правда вкусно.
— Хорошая мысль — добавить в мёд лимон, — произнёс я.
— Я передам это пчёлам.
Она села. Облокотилась о стол. Её пальцы легли совсем рядом с моими на убогую клеенчатую скатерть — издержки узкой столешницы. Глаза напротив. Гладкая, персиковая кожа предплечий. Естественные завитки влажных волос. Нежные губы. Румянец на щеках. Грудь, спрятанная под обычной футболкой. Манящая плавность линий. Всё это хотелось попробовать больше мёда. Сразу. Прямо сейчас. Ощутить тепло кожи, смять, поймать её дыхание.
Мой пульс снова участился. Кровь прилила к бёдрам. В голове стало пусто. Стоит прикоснуться пальцем к кончику её пальца, и я уже не сдержусь. Крышу сорвёт, как в воображении.
Я вспомнил про ритрит. Отодвинул стул и сел подальше, делая вид, что тянусь на другой край стола к печенью, усыпанному кунжутом. Втиснул ноги под стол. Сказал чужим голосом:
— Добавишь чабрецу в чай? И всего остального?
Было бы стратегической ошибкой — поддаться инстинктам, кажется, прямо сейчас есть шанс на что-то большее: на простоту, на которую у меня категорический дефицит. И вдруг она сказала:
— Спасибо тебе! За то, что спас.
И я внезапно почувствовал себя героем. Чёрт, а приятно...
* * *
Эля
В душе разлилось приятное тепло от того, что ему понравился мой мёд. И вместо привычного раздражения я абсолютно точно почувствовала наше с ним равенство: всё к столу мы принесли поровну. И чай он нахваливал тот, что я заварила из собранных трав: не за тысячи долларов, а просто с полянки.
— Я стараюсь вообще не пить обычную заварку, — признался Артём.
— Только «Да Хун Пао»? — не удержалась от иронии я.
— Что это?
— Самый дорогой в мире китайский чай, ты должен знать.
— Не знаю, — мотнул он головой. — Я просто травы пью. Даже обычную мяту с лимоном завариваю. Потому что прочитал, что чай, как и кофе, не даёт энергию, а высвобождает нашу же из клеток. Да, взбодриться получается, но в итоге мы тратим энергию быстрее и больше, чем могли бы. В общем, крадём сами у себя.
— А я пью. Мне нравится.
Артём откусил печенье, на его губах осталась пара крошек. Я прилипла к ним взглядом. Чуть было не потянулась, чтобы смахнуть.
— А каким бизнесом ты занимаешься? — спросила я. — Есть же какое-то направление, вряд ли ты на биткойнах состояние сколотил...
Он рассмеялся:
— И на биткойнах тоже. А вообще IT, информационные технологии.
— Как Павел Дуров? — чуть прищурилась я.
— О нет, я самолётики из пятитысячных не запускаю, — с улыбкой сказал Артём. — Предпочитаю тратить на благотворительность. У меня свой фонд.
Он взглянул на меня, и вдруг мне показалось, что он ищет одобрения и хочет показать, что не просто денежный мешок. Странно! Тогда не нужно было подчёркивать с самого начала, что миллиардер.
Впрочем, это уже не раздражало — передо мной сидел парень в обычной белой футболке и джинсовых шортах. С обычной улыбкой и заинтересованностью в глазах, с обычным лицом... Ну, не совсем обычным, конечно: с прямым точёным носом, правильными бровями, с почти идеальными пропорциями, если не считать лёгкой асимметрии губ. Но на высоком лбу у него больше не висела табличка «Я — миллиардер». Под душем, видимо, смыло. Словно в подтверждение Артём сказал:
