— Вас касается. Мне покоя не даёт эта девица, Элина Барятинская. Упала на голову, сплавила Анастасию, которую мы проверили от и до...
— В смысле "сплавила"? Она что, плот?
Никитос словно не расслышал.
— Разумеется, я полез наводить справки об этой Элине, и знаете, что интересно? О ней год не было никакого "цифрового следа". Аккаунты в соцсетях потёрты, а это всегда очень подозрительно. Молодая девушка, и эдакий человек-призрак, который вдруг всплывает из ниоткуда в той же гостинице, где находитесь вы. Данные по проекту у вас с собой?
— Где же ещё? — рассердился я. — Я прямиком с переговоров сюда. И твои подозрения — бред. Я никому не сообщал, куда еду. Кроме тебя.
— Угу, а ещё о них знал этот ваш Мастер, йог... Уже много.
— Я просил беспокоить меня только по делу. Неотложному и конкретному.
— Это и есть неотложное. Я нашёл её фото только в одном месте. Внимание, шеф! Отмечена у друзей... — Никитос сделал любимую театральную паузу. — Рядом со Стасом Иванченко, с тем, что у вас разработчиком работал... Скандал помните?
У меня пересохли губы.
— И что на фото? — спросил я.
— Праздник какой-то.
Я выругался в сердцах.
— Мало ли бывает праздников!
— Шеф, но случайностей не бывает, вы же знаете, тем более таких... — вкрадчиво произнёс Никитос, как змей, готовый выскочить из коробки вместо стриптизёрши.
— Не бывает, — сказал я хмуро. — Но пока не проверишь по ней всё, не лезь ко мне с подозрениями.
Я отбил звонок. И холодно уставился в стену: что же снова всё просто — промышленный шпионаж и никакой романтики? А на вид — совсем не такая...
Она же с первой минуты дерзила, рубила наотмашь правдой, ехидной и иронической, но не притворялась. Или я настолько перестал разбираться в людях?
* * *
"Я здесь не затем", — напомнил себе я, когда начался сатсанг. "И не за просветлением", — добил Мастер. В смысле? Разве не все тут за этим собрались? И зачем я тогда изображаю демократию и братство? Поиграть в сказку захотелось.
А потом Мастер заговорил о доверии и смотрел на меня, словно тролль восьмидесятого уровня. Зачем только Лиза спросила?
И вообще скажите, какое, нафиг, может быть доверие к людям? Да я всего паре человек на свете доверяю, и то с оговорками. Каждый в моём окружении знает лишь то, что ему положено знать. Не больше. Но иногда меня просто распирает выговориться. Кому угодно, хоть бомжу на улице. Но и тот не гарантирует конфиденциальность. И потому все эти проблемы, мысли, сделки, переговоры, бюджеты ум постоянно прокручивает в моей голове, как запертый в колесе хомяк. Бу-бу-бу. Никак не замолкнет.
Наверное, потому я купился на дзен как на обещание отсутствия мыслей и тишины в голове.
— Доверие — это как чувство, что ты дома. Тебе надо доверять кому-то, потому что иначе ты будешь постоянно опасаться, постоянно испытывать голод. Потому доверять нужно учиться. Без глубинного доверия ты будто постоянно посторонний в этом мире, как иностранец...
У меня перехватило дыхание: откуда он знает? Кхм... Иностранец. Именно так я себя всю жизнь и чувствую. Я привык к этому, подстроился. У нас, на Руси, кстати, к иностранцам хорошо относятся, словно те, из-за бугра, круче, умнее, сильнее. Можно этим пользоваться. Я так и поступаю. Улыбаюсь, как американец; пашу, как немец; ухожу без слов, как англичанин; люблю секс, как француз. Мне комфортно! На кой чёрт что-то менять?!
Но я глянул на Элину, такую милую, светлую, по-детски поджавшую пальцы на босых ножках, и отчего-то сдавило в груди.
"Ты не прав Мастер, — хмуро в мыслях парировал я, — доверять — это прежде всего больно".
Но если я взялся играть, доведу игру до конца. И во что она играет, тоже выясню. Я упрямый. И любопытный, на чём и стоим.
* * *
Эля
Утро. Сумрак, чуть подёрнутый серым с востока. Прохлада пробиралась под спортивную куртку, лето притворялось весной. Совершив героический спуск с горы, мы добрались-таки до пирса. Чувствуя себя абсолютной героиней, я расстелила выделенный мне йога-коврик, как знамя здоровому образу жизни.
Рядом легли коврики соседей: оранжевыми, красными, зелёными, фиолетовыми пятнами на серый бетон, моментально его раскрасив. Большая лохматая собака сунула к нам нос — проверить, не сошли ли люди с ума, заявившись в полшестого утра в разноцветных костюмах делать что-то странное.
Охранник у входа на пляж явно был с ней согласен и готов был нам выдать справку. Удивлённо смотрели на ранних йогов сонные оконца круглого дома на крошечном мысе впереди, отгораживающем нас от восхода. Вдалеке на лодках замерли рыбаки, словно их с вечера приклеили к скамеечкам, сунули в руки удочки и так забыли.
Зато море плескалось об упрямые столбы пирса и рвалось к нам, словно хотело скрутиться в какую-нибудь замысловатую асану. Пахло водой, солью и свежестью. Хорошо!
Славик включил негромкую музыку.
"Вдыхаем-выдыхаем. Сгибаемся. Чувствуем себя, чувствуем тело. Чувствуем, где сложно".
Э-эм... Везде!
Асаны давались мне легко — как па-де-де́ из балета "Щелкунчик" трактористу Васе. Глядя на привычный к головокружительным выкрутасам народ, я чувствовала себя старой тележкой. Но где-то позади меня занимался Артём, и потому я старалась изо всех сил и периодически подглядывала за ним из-под мышки.
Мне что-то снилось о нём сегодня, и с самого пробуждения мысли постоянно его касались, словно намагниченные. Но Артём со вчерашнего сатсанга был суров и замкнут, словно это я обозвала его мультиком и прищемила эго.
Славик показывал, что делать, и мягко поправлял народ. В основном, меня. Руки у него оказались волшебными. Станешь, как «собака мордой вниз», жалея, что нет хвоста и пятой лапы, а он подойдёт, проведёт ладонью по плечам, и всё где нужно расслабляется.
«Продвинутых» Славик гонял нещадно. Артём, когда я смотрела украдкой, пытался за ними угнаться. Меня восхитила эта жадность и стремление делать всё на максимум. Если выполнить задание Люси и попытаться чему-то научиться у Артёма, то я бы училась яркой жадности ощущений, результатов и всего остального. Возможно, именно это позволило ему добиться успеха? Хотя далеко не всё у него получалось. Однако в силовых позах ему равных не было. Вот врут люди, что йога — только на гибкость, тут столько силищи надо! Страшная это вещь — аштанга-йога!
А потом из-за мыса на востоке грянуло солнце. Она улыбалось, щекотало носы и требовало внимания, как проснувшийся спозаранку счастливый малыш. Мгновенно стало жарко, все разоблачились до маечек, а мужчины — до шорт. Уж хотелось в море, а потом домой.
Я снова глянула на Артёма, а он, кажется, избегал смотреть на меня. Или закрывал глаза, или улыбался всем и никому своей улыбкой стопроцентного ковбоя с рекламы в стиле вестерн. Да что с ним?!
