— Извини, — повторил я на этот раз совершенно другим тоном.
Её глаза всё равно налились слезами, а меня так перекрутило от этого, что я поторопился добавить:
— Ладно, согласен, я кретин... Только не плачь, пожалуйста. Ну хочешь, стукни ещё раз?
Она шмыгнула носом. Я не выпускал её руку, впрочем, она и не вырывалась. Хороший знак. Оставалось только удивляться, почему даже это спонтанное прикосновение было таким приятным.
— Ты странный, — сказала Эля, наконец.
— Не без того, — и я слегка улыбнулся, ужасно желая, чтобы она тоже улыбнулась.
— Вот! — Эля ткнула в меня пальцем, как режиссёр в актёра под прицелами камер. — Теперь настоящая! Сразу видно...
Я расцепил пальцы.
— Так что ты хотела?
Она снова пожала плечами, задумчивая.
— Уже ничего? — добавил я. — Игра кончилась? Без двух танцев, и сразу по домам?
— Танцы — это хорошо, — ответила она. Вытерла одноразовым платком уголки глаз и нос.
Я стоял. По домам не хотелось.
— А я никогда не играл в игру «Слепой и поводырь». Любопытно было бы... Но если ты против, могу тебя домой проводить. То есть в твою гостиницу... то есть в чужую... В смысле... Чёрт бы её побрал!
Гаечка глянула на меня со вздохом и буркнула:
— Ладно.
— Что ладно?
— Играем. Только давай сначала не вслепую потренируемся.
— Как это?
Она села на скамью. Я тоже. Напротив.
— Речь же про доверие. Так вот давай начнём с того, что скажем друг другу правду. Я первая.
Я чуть не упал со скамьи от неожиданности: новые тенденции в шпионском мире... Или она готова перевербоваться? На кого она работает: на соотечественников или друзей-американцев?
— Не улыбайся, как американская мечта с рекламных постеров, а? Если тебе невесело, лучше сделай хмурое лицо, — сказала она вдруг. — Или злое. А то фонишь фальшью. Тебе не идёт.
Я кашлянул. Сказанула, угу. Как серпом по... красной армии.
— Теперь ты! — звонко перекинула пас она.
А чего она добивается? Чтобы я спросил прямо, сколько ей заплатили и кто? Или чтобы сказал, что у неё сейчас возбуждающе разведены бёдра? В обоих случаях прилетит второй раз по лицу.
— Ладно, — уступил я, подыгрывая ей. — Моя правда в том, что я считаю, что только слабые ноют и ходят с кислыми лицами. И нормальная у меня улыбка, никто не жаловался, а ты просто придираешься, потому что обиделась.
— Угу, то есть ты так улыбаешься, потому что ты сильный? — склонила голову Эля.
— Есть сомнения?
— Не честно вопросом на вопрос. — Она деловито осмотрела меня с ног до головы и добавила: — В общем, нет, на слабака не похож. Но раз ты ответил честно, правда номер "два": знаешь, меня возмутило это твоё «я миллиардер» при первой встрече.
— А что тут такого? Предпочитаешь дворников?
— Что такого? — с вызовом усмехнулась она. — По-твоему, не миллиардеры — не люди? Или ты сразу классовое неравенство решил установить, чтобы все остальные в ножки кланялись? У меня миллиарда нет, но я, между прочим, тоже очень классная!
— Ты говорила, что не хочешь всем нравиться, — саркастически напомнил я.
— Себе-то можно, — хитро сощурилась она.
— А-а, двойные стандарты! — констатировал я, имея в виду совсем не это. — Тогда получи правду в ответ: при нашей встрече ты была несносной. Образчик советского обслуживания второй свежести. Хамить и язвить у тебя отлично получается.
— Кто бы говорил! — выпятила Эля нижнюю губу.
Смешная. На каждую фразу своя гримаска.
Эля решительно встала и потянулась за брошенной на серую скамью повязкой и сумкой с йога-ковриком.
— Играем?
Я хохотнул и забрал у неё сумку:
— Что, я тест прошёл?
— Провалил с треском, но сойдёт, — махнула она рукой.
И несмотря на тонну камней за пазухой, мне отчего-то снова стало легко. Может, потому что улыбнулась? Странный я какой-то сегодня. Но ведь игра продолжается, почему я должен от неё отказываться?
Я отобрал у Элины чёрную повязку, надел ей на глаза. Медленно поправил волосы и замер.
Её затылок, нежная шея, красивые плечи, запах цветов от макушки. Такая уязвимая, вся в моей власти с этой повязкой на глазах... Я почувствовал себя почти всесильным рядом с ней. До возбуждения. Руки потянулись к её плечам, к коже, пронизанной солнцем, притягательной до одури.
— Что теперь? — спросила она.
— Иди, — ответил я и чуть подтолкнул её, коснувшись ниже спины.
— Эй! — отпрыгнула с возмущением Эля.
Недотрога, надо же! Сама сплошной соблазн и недотрога. Парадокс.
— Пошли играть. И так последние будем, — строго сказал я: — Давай руку. И не подглядывай.
— Я не люблю мухлевать. — Покрасневший от солнца курносый нос повёл по ветру. — Нам куда?
Мой взгляд упал на её точёные ножки, босые ступни, а она вдруг поджала пальцы и тяжело вздохнула.
— Ты чего? — спросил я.
— Только давай играть острожно, пожалуйста, — жалобно произнесла она. — Ещё одна правда в том, что у меня не очень здоровые ноги, и я страшно боюсь повредить их снова.
— Солдат ребёнка не обидит, — вырвалось в ответ у меня.
И нежная рука легла в мою ладонь, словно доверила всю себя полностью и бесповоротно. В моём сердце что-то дрогнуло и расплылось теплом: и больше всего на свете захотелось ей верить. Жаль, что всё это — просто игра...
Эля
— Я буду осторожен, обещаю, — совсем другим голосом сказал Артём.
И я ему поверила, до мурашек на коже ощущая, как мне нравится его тембр.
Пальцы Артёма сомкнулись, и в его уверенной ладони моя рука оказалась будто дома — там, где ей положено быть. Может, эффект повязки на глазах? Может, с ней чувства становятся сильнее?
Хотелось увидеть, как он смотрит, выражение его лица, и проверить, куда мы пойдём, но... Игра уже началась.
Артём повёл меня осторожно, и я слышала, как он дышит, как поют птицы, как взлетела с ветки одна из них, и упала в траву шишка. В добровольной темноте мир внезапно сузился до руки Артёма, до его мягких подсказок и контуров моего тела. Сначала было не по себе. Мне действительно было очень страшно из-за возможности повредить ногу, подвернуть, упасть... Но Артём вёл меня очень заботливо, предупреждая: «Сейчас неровная плитка. Осторожно, гравий. Ступенька. Высокая ступенька. Выше ногу...».
Мы вышли из тишины и щебета в обилие звуков: голоса будто обступивших нас людей, щелчки, музыка издалека. Потом автомобиль грозно прошуршал шинами, казалось, прямо на меня. Я дёрнулась от испуга, но Артём мгновенно развернул меня обратно и прижал к себе.
