Яхта мерно качалась на волнах недалеко от скалистого берега. Кажется, мы стоим на якоре. Спрятались от всех в маленькой бухте за коричневыми валунами, похожими на лобастых великанов. Притёрлись к ним так близко, что было слышно, как цикады приманивают ночь.
"А как же два часа пути?" — растерялась я, осматривая узкие проходы вдоль бортиков. И где капитан? Где Вася? И Артём?
Вдруг показалось, что я одна, сама по себе, в море, как пассажир Летучего Голландца.
— Артём! — негромко крикнула я, перебивая цикад.
Он не отозвался. Ничего себе сюрприз...
Я обернулась и склонилась с лестницы, просматривая салон. Нет, действительно никого. Быстро, на одной ноге, как заправский Джон Сильвер, я двинула к носу судна, пытаясь подавить беспокойство.
И оно растаяло: на возвышении над носом яхты в шортах и рубашке Артём безмятежно спал, раскинувшись на полосатых подушках прямо под небом. Красивый. Захотелось коснуться, почувствовать его пальцами и убедиться, что настоящий. Но даже без прикосновения в них появилось давно забытое ощущение: нетерпеливое покалывание, словно поток, электричество, призывающее ваять. Я удивилась себе и осторожно присела на краешек подушки.
Артём засопел и повернулся на спину, представив мне свой фас, а затем профиль. Счастливая, что он меня не видит, я вдруг осознала, что знаю его! Будто всю жизнь на него смотрела, а потом забыла. Да, я точно видела его где-то! Не сейчас, нет! Я видела его!
Слегка поморщившись, Артём потёр нос во сне. А меня окутало облаком неконтролируемой нежности. И вместе с узнаванием и желанием дотронуться в руках проснулась потребность, а по ладоням и пальцам волной прокатилось сожаление... Это была тоска по тому, чтобы мять, лепить, придавать форму, чувствовать магию процесса, когда неживое становится живым! Это потребность волшебства и внутреннего движения, давным-давно исчезнувшего в пустоте предательства и боли. Как я могла жить без этого потока? Это же часть меня! Самая важная из моих частей, которая несла меня по жизни, словно вектор. Это вдохновение!
Я вздохнула глубоко и громко, словно с моих плеч упал один из тех громадных валунов. Артём открыл глаза. Моргнул изумлённо и тут же привстал на локтях.
— Ты что делаешь? — сонно произнёс он.
— Пытаюсь смотреть на тебя без предубеждений и концепций, — улыбнулась я, вспомнив его недавнюю отповедь.
— А-а... И как?
Он сел.
— Хочется тебя слепить...
— С рогами? — Он протёр глаза.
— Зачем же так сразу? — рассмеялась я и вдруг поняла. — О-о, ты копался в моём блокноте!
— Угу, сорри. — Он поджал под себя ноги. — Надо же было тебя хоть как-то узнать, а ты про себя не особо рассказывала.
— Так-так... — сощурилась я. — И что узнал?
— Что у тебя превратное видение оленей.
Меня разобрал хохот.
— Я художник, я так вижу.
— Опасно быть твоей моделью. — Артём тоже рассмеялся, а потом вдруг коснулся моей руки. — Но как ты сюда добралась? У тебя же нога...
— Прилетела. В свободное от творчества время я фея. А где капитан? И почему мы до сих пор не приехали? Мы заблудились? Он нас бросил?
— Какая любопытная фея мне попалась, — улыбался Артём. — Но всё просто: ты заснула, а у меня внезапно из-за санкций все счета заблокировали, и за яхту оплатить было нечем, но будить тебя было жалко, так что я её угнал. И теперь мы прячемся. Торопиться больше некуда.
Лицо моё вытянулось, а Артём с облегчением развёл руками:
— Но ты же не бросишь меня нищим?
— Нет.
— Супер! Мне повезло: обычно всех бросают.
— Ты же не серьёзно, да?
— Да нет, серьёзно! Макаденского жена бросила. У Хрютова невеста подала на развод, про девочек так вообще молчу. В гламур-новостях можешь почитать. Ах, да, сегодня голодными мы не останемся: доставку из ресторана я успел слямзить вместе с яхтой...
Он не договорил, подавившись от смеха.
— Врун! — хмыкнула я и стукнула его подушкой по плечу.
— Ой, не дерись, больно же!
— Врун! Она мягкая, — прыснула я и замахнулась подушкой снова.
Артём поймал её и приманил меня к себе. Карие глаза оказались близко, губы тоже. Но вдруг без улыбки.
— А правда, — сказал он негромко, — если бы я был нищим, что бы ты сказала сейчас?
— Ну и слава Богу... — выдохнула я.
Наклонился ли он ко мне первым или я потянулась сначала, я бы не ответила и без гипнотизма его глаз, просто общий порыв закончился касанием. Лёгким, как перо, в одно мгновение; сладким и алчущим — в следующее. Абсолютным умопомешательством затем.
Ум был не важен. Важны были руки и губы, движение друг к другу, касания, касания, касания, словно нам дали только пару секунд, чтобы насытиться, а потом ничего. Мои пальцы в его жёстких волосах. Его ладонь на моём затылке. Пить дыхание. Чувствовать. Жить.
Он снова отстранился первым... Почему? Я жадно глотнула воздуха. Ум в голове со скрипом запустился заново, бормоча с испуга: "Вот и хорошо. Нечего сразу... А то ты бы уже..."
Да, я бы... Наверное, так в самом деле лучше... Но почему-то слегка обидно.
Мир за плечами Артёма включился пятнами, словно его постепенно осветили лампами за сценой. Мир, оказывается, существовал, даже когда нас в нём не было. Небо стремительно темнело, а закат наливался красками, как снег — кровью.
Артём запрокинул голову и просто дышал, опираясь на руки за спиной.
— Ты в порядке? — вырвалось у меня.
Он сел ровно и посмотрел на меня жадными тёплыми глазами.
— Более чем. Более чем... — И вдруг заправил мне прядь за ухо. — Ты такая красивая, Гаечка! Ты даже не знаешь, насколько! Если бы я был художником, я бы стал тебя рисовать...
— С рогами? — хмыкнула я.
— Только если семейный портрет, — рассмеялся он, словно его что-то отпустило.
Я не успела осознать, имело ли это реальный смысл, как Артём вскочил на ноги и громко объявил:
— А теперь ужин! В конце концов, не зря же я убегал от курьера из ресторана!
— Опять врёшь! По словам классиков, у врунов растёт нос и ослиные уши, — хихикнула я.
— Главное, не рога! — Артём с хохотом соскочил с возвышения и бросился к салону.
А я расслабилась, откинулась на спину на подушки и распахнула руки. Ну и что, что только поцелуй! Такой поцелуй стоит и большего! Так, правда, лучше...
И вдруг Артём лёг рядом, прокравшись с другой стороны. Моё тело вновь запело, пусть он даже не успел притронуться.
— Посмотри... — проговорил он вполголоса. — Если абстрагироваться от скалы, создаётся впечатление, что мы плывём прямо по небу. В облаках...
