— Нет! Тысячу раз нет!
— Просто понаблюдай. Наверняка в нём есть что-то хорошее.
— Хорошее есть, — кивнула я. — Лицо. Фигура. И шмотки.
— А ты к поведению присмотрись, что можно взять себе на вооружение?
— Хочешь, чтобы я стала высокомерной хамкой? Или раздевалась влёт перед незнакомцами? Я о богатых негодяях уже знаю всё!
— Да я не о том! Я об отношении к деньгам. Тут же нет того ужаса, что с тобой случился. Просто море, йоги, ритрит, может, всё по-другому повернётся? А у кого ещё учиться отношению к деньгам, как не у миллиардера? — подмигнула Люся. — Ты же общительная и классная! Хотя бы ради эксперимента попробуй.
— Лучше давай Настю найдём.
— Как обычно: будем обзванивать больницы, морги, полицию? — вздохнула Люся.
— Причём во всём Крыму: от Симферополя до Алупки, — мрачно заметила я.
— Беру на себя Симферополь и окрестности, — сказала Люся.
— А я с другого конца начну. До созвона.
— Но к миллиардеру ты всё же присмотрись, а лучше подружиться попробуй! — крикнула Люся. — Не зря же он тебе встретился! Случайностей не бывает!
Я отложила планшет. А потом посмотрела на свою левую ногу, украшенную лёгкими узорами тату, под которыми скрывались шрамы. Нет уж, кто-то радуется жизни, а кто-то отдувается. Дружбы не будет. Одна лишь чистая, неразбавленная классовая ненависть. Пусть он и самый привлекательный мужчина из всех, кого я встретила за этот год...
Пойти, что ли, бачок сломать?
Глава 4
Эля
Нет, бачок я не сломала. Иначе он скажет, что я ничего не умею, а я злая сегодня!
Увы, наши поиски Насти успехом не увенчались.
— Наверное, это хорошо, — задумчиво сказала Люся. — Раз трупа нет.
— Будет, — пообещала я. — По возвращению.
— Спокойствие, только спокойствие. Может, в полицию заявление написать?
— По закону, через трое суток после пропажи, — напомнила я. — И потом они меня же и обвинят, что убила подругу и закопала.
— Ну, Эль! Что ты такое говоришь?! Откуда это в тебе?!
— Из личного опыта, — буркнула я и едко улыбнулась. — Ты же помнишь, как я, согласно решению полиции, сама бросилась на несчастный Порше, помешала дорожному движению и причинила вред пьяному, невинному мажору!
— Эль, это, конечно, было вопиюще, — закивала сочувственно Люся, — но постарайся оставить всё позади.
Я поджала губы.
— В полицию пойду только через три дня. Ни секундой раньше. К тому же я уверена, что если Настю и похитили, то только в увлекательное путешествие со всеми достопримечательностями.
— Держись, друг! — сделала мотивирующее лицо Люся и была со мной явно согласна.
Держаться? Только это и остаётся. А ещё найти контакты уборщицы, садовника, сменщика Насти и владельца сего заведения.
Червячок беспокойства насчёт Насти шевельнулся в моей душе и снова затих. Потому что с той, кто попадал в аварию без единой царапины; кто сбегал, забыв туфлю и лифчик после гладиаторского боя с женой очередной жертвы несчастного брака; кто пропадал бесконечное количество раз и всегда удачно, ибо только по любви; с той, кто терял ключи от чужой машины в озере и тут же находил бриллиантовые серёжки в одуванчиках, ничего не случится.
Почему я с Настей до сих пор дружу? Наверное, из-за оптимизма. Ну да, она — энтузиаст любовного фронта, фейерверк приключений, кокетства, смешных мемчиков и герой самых умопомрачительных скидок в модных бутиках. Она может подставить тебя под самую гильотину и вытащить потом из неё с цветами и праздником — так, что потом будешь ещё и благодарен. Потому что Настя — это Настя. Мы познакомились с ней на кружке рисования, вместе ходили в художественную школу, и она до сих пор причисляет себя к творческой богеме, хотя рисует только номер телефона с цветочком на зеркале губной помадой. А те самые серёжки, найденные в одуванчиках, она подарила мне, когда я лежала, прикованная к кровати на вытяжке, со словами "глянь, они тебе улыбаются, блескучие, как солнечные зайцы, очень-очень дорогие зайчики, а ты в них будешь краси-ивая, даже в гипсе! Честно-честно!" И улыбалась так, что задорные ямочки на розовых щеках способны были убедить кого угодно, что всё будет хорошо. Впрочем, она всегда так улыбается.
Я вздохнула и загрустила по ней. Хоть бы с ней правда всё было хорошо! С дурындой этой...
* * *
Задумчиво, как призрак замка Иф, я выбралась из каморки и обошла чужие владения. Сумасшедший день склонился к сумеркам. И вокруг было изумительно: нежные ласки ветерка, запах моря и цветов. Сад волшебный! Розы крупными головками покачивались в такт льющейся со второго этажа релакс-музыке. Беседку увивали лозы, украшенные бело-фиолетовыми цветками страстоцвета. Распускался белыми граммофончиками дурман, опьяняя сверчков.
Небо над крышами домов и над морем медленно становилось густым, словно в акварели добавляли краску: от аметистового до персидского синего, перетекающего в тёмное индиго на востоке. Зажглась первая звезда. И на западе — там, где растворился закат, разлились оттенки зелёного.
Горы за Севастопольским шоссе темнели оттенками мхов, постепенно погружаясь в чёрный. Когда мне хорошо, я могу часами рассматривать оттенки, пробовать на вкус полутона, но ещё больше мне нравится чувствовать разные поверхности.
Закрыв глаза, я провела ладонью по краям куста. У каждого листика свой характер: нежные, как младенцы, на концах ветвей; ниже бывалые, заматеревшие, жестковатые. Но живые. А вот рядом шероховатые, с пушком на обратной стороне, а эти колются...
Эх, как давно я не занималась творчеством! Словно запретила его себе, вычеркнула, как и саму себя из жизни. Но она ведь идёт, не важно, согласна я с ней или нет.
И вдруг благостную тишь сада разорвал звонок. Я чуть не выронила телефон от неожиданности, поймала его над самой землёй, нырнув в розы.
На экране высветился незнакомый номер. "Похитители? Где брать денег на выкуп?" — мелькнуло в моей голове, и я свайпнула звонок вверх. С экрана на меня смотрела перебинтованная голова.
— Настя? — опешила я, опознавая в лице с расплывшимся фингалом свою подругу. — Что с тобой?!
— Тшш, — она приложила палец к губам и заговорщически оглянулась. — У меня отобрали мобильник, как я ни просила... Я стянула потихоньку чужой...
— У похитителей? — сглотнула я.
— Да каких похитителей?! — громким шёпотом возмутилась Настя. — У медсестры из кармана. Говорят, при черепно-мозговой нельзя ни в экран смотреть, ничего теперь вообще нельзя...
— А что с тобой? — похолодела я.
— Да прикинь, надо было не клясться чем попало! Горшком цветочным приложило.
— Ой... Джон настолько не рад был тебя видеть?
