Когда приехали в больницу, с врачами общался Роман. Вопрос лекарств тоже взял на себя он, о чем-то договаривался с дежурным врачом. Вообще с появлением Ларионова медперсонал засуетился, забегал. Сомневаюсь, что в одиночку произвела бы подобный эффект.
Я сидела возле отделения реанимации и глазела на бледно-зеленую стену. Меня к отцу не пустили, сказали, что нельзя.
Обрывки разговоров Романа и врачей позволили собрать информационный пазл: во время аварии отец повредил позвоночник. Высок процент, что он никогда не будет ходить.
Мой отец никогда не будет ходить! Здоровый, сильный мужчина стал инвалидом…
Эрика же отделалась гематомой на лице и преждевременными родами. Впрочем, пробегающий мимо неонатолог заявил, что с ребенком все хорошо, он доношен, просто почувствовал стресс матери и все еще не может успокоиться.
Во рту пересохло. Я подошла к автомату кофе. Не помешало бы чуть взбодриться, прогнать отупение.
Я выгребла всю мелочь из кармана рюкзака, сейчас такого неуместного к нарядному платью, и сделала заказ, выбрав горячий шоколад, который чуть мягче кофе, но одинаково бодрит.
Автомат долго гудел, затем выплюнул в картонный стаканчик бурую жидкость.
Я попробовала. Черный кофе без сахара… какой-то сбой, я точно заказывала шоколад.
Это стало последней каплей. Я расплакалась, как маленькая девочка. Очень обиженная судьбой девочка.
Почему, только потеряв, мы понимаем ценность и важность того, что у нас было? Почему я сердилась на отца, когда он захотел быть счастливым? Пусть себе женится на Эрике, воспитывает второго ребенка, главное, чтобы он был жив и здоров! Пожалуйста, вселенная, пожалуйста…
– Солнышко, иди ко мне. – Роман, мой ангел-хранитель, в очередной раз объявился, когда мне было плохо.
Поставив гадкий кофе на скамью, я спрятала лицо у мужчины на груди.
Несколько минут мы просто молчали. Роман успокаивающе гладил меня по спине, а я заливала его рубашку слезами.
Надежный, бесконечно понимающий и невероятно теплый мужчина. Его объятия заряжали надеждой.
Позволив выплакаться, не уговаривая успокоиться, кажется, Роман спас меня от нервного срыва. Не знаю, что бы я делала без него сейчас.
– Даша, как отец? – Мама подлетела к нам, источая во все стороны бурную энергию. – Что купить? Дай список!
– Пока ничего не нужно, – сообщил Роман. – Ждем врача.
– Вы уже видели его?
– Не пускают, он в палате интенсивной терапии.
Прошло десять минут, и нас туда пустили – договорилась приехавшая в больницу Римма Владимировна.
Глядя на бледного, бесчувственного отца, я не могла сдержать слез. Мама тоже плакала, незаметно смахивая влагу с ресниц.
Сжав ее руку, я прошептала:
– Мам, все будет хорошо. Он сильный, он выкарабкается.
Я так не думала после слов врача, просто хотела ее утешить.
– Знаю, твой папа еще тот упрямец.
Будто реагируя на мамин голос, веки отца затрепетали. Пытаясь открыть глаза, он хрипло произнес одно слово:
– Ребенок…
И снова папа без сознания.
Я впилась ногтями в ладонь. Опять я забыла об Эрике. Я ужасный человек!
– Мам, я пойду, узнаю, как новорожденный.
– Иди, – сухо бросила мама. – Спроси, что нужно купить ей и малышу.
Римма Владимировна оказалась ключом, который открывает любые двери – мне разрешили навестить Эрику и малыша.
Родильное находилось над хирургией. Мы с Ромой уже подошли к лестнице, когда нас догнала Римма Владимировна.
– Даша, подожди, есть серьезный разговор, – позвала она мрачно. – У твоего отца поврежден позвоночник. Нужна срочная операция, счет идет на часы. Лучше всего операции на позвоночнике делает мой ученик Анатолий Зинин.
– Как скажете, пусть делает он.
Я растерялась. Неужели при выборе врача нужно согласие родственника?
– Проблема в том, что Анатолий утром ушел в отпуск и через несколько часов улетит по горящей путевке в Турцию…
Римма Владимировна не договорила, замялась.
– Он улетит на Мальдивы в пятизвездочный отель, если сейчас останется и проведет операцию, – пообещал решительно Роман, обняв меня за плечи. – Звоните ему.
Лицо Риммы Владимировны посветлело.
– Даша, шанс, что твой отец будет ходить, вырос.
Уже на лестнице от души поблагодарила Романа:
– Спасибо! Если бы не ты, не знаю, что бы я делала. Спасибо, что помогаешь нам.
– Даша, я из меркантильных побуждений – мне еще у твоего отца просить твоей руки. Стараюсь заранее понравиться.
– Роман… – Я не знала, смеяться мне или плакать.
– Что? – Он обхватил мое лицо ладонями, легонько поцеловал в губы. – Ты ведь… Нет, не то время.
Он отпустил меня и смущенно улыбнулся.
– Пойдем?
Я кивнула и вновь оперлась на его руку.
Сердце всполошенно билось о ребра. Это что, мне Рома чуть предложение не сделал? Пусть не то время… я бы согласилась.
Возле входа в родильное отделение нас уже ждал предупрежденный Риммой Владимировной дежурный акушер-гинеколог – двухметровый дядечка в зеленой униформе с богатырским разворотом плеч и длинными волосатыми пальцами. Зыркнув на меня из-под косматых бровей, он молча вручил бахилы, медицинский халат, маску и шапочку. У такого точно родишь, даже если не беременна. От страха.
Подведя к последней двери справа, хмуро сказал, что он принимал роды у Эрики, и они прошли благополучно.
Подавив желание постучать, я медленно открыла дверь и вошла в двухместную палату. Она была повышенной комфортности – с санузлом, холодильником и телевизором, который сейчас показывал мультфильм с неугомонной девочкой и ее терпеливым медведем.
– Здравствуйте.
– Добрый вечер, – отозвалась смуглая девушка, соседка Эрики.
Она кормила ребенка, спустив узкие бретели ночной рубашки – и я поспешно отвела глаза.
Любовница отца не повернулась ко мне лицом, продолжая лежать на левом боку.
– Эрика, как вы? Как ребенок?
Его здесь не было – наблюдали неонатологи.
– Эрика, вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? Как ваша голова? Врач сказал, что вы ударились.
– Ударилась?.. – Эрика резко перевернулась на правый бок и зашипела от боли. – Да я теперь уродина! У меня будет шрам на лбу!
Она ткнула пальцем в повязку и снова зашипела.
– Необязательно… – начала я, но Эрика грубо перебила:
– Я чуть не умерла из-за твоего отца и тебя!
