Эпиграф
«Самурай придерживался воззрения, что то, что серьезно
для обыкновенного человека, для доблестного — лишь игра».
Йохан Хейзинга. Homo Ludens
Экспозиция. Китайская комната
За пеленой дождя угадывались поросшие вековыми соснами холмы. Они были далеко внизу. Объект находился на вершине горы, поднимавшейся над холмистым девственным пейзажем.
«Феникс» уже выполнил вертикальный взлет, трансформировался в крейсерскую форму и набирал высоту. Бронированный транспортник отсюда казался игрушечной моделькой, но национальные опознавательные знаки были еще видны, как красные точки.
А на земле в тон им перед главным корпусом лаборатории подрагивал на флагштоке красный флаг с россыпью звезд.
Флага ООН рядом не было. Зато было полотнище из натурального шелка с эмблемой «Фаньчжун-системз» — горой бессмертных Фаньчжун на панцире гигантской черепахи Ао, держащей на себе мир.
«Чудовищная пошлятина, за которую мы заплатили пятьдесят миллионов глобо», — говорил об эмблеме основатель компании. Но теперь этот фирменный знак был известен во всем мире, как и его упрощенная версия, логотип, в котором гора превратилась в латинскую букву “F”. Раньше на эмблеме были еще мудрый змей цилинь и дракон лун, но их убрали при ребрендинге.
Такая же эмблема с горой и черепахой красовалась на хвостовой части могучего судна, взмывавшего в небеса. Хоть это и был гражданский транспортник, от боевых моделей он отличался только тем, что с него была снята часть вооружения. При необходимости то можно было всегда навесить обратно.
В мире была всего одна крупная страна, сохранившая армию в полном объеме.
«Феникс» был способен перевезти взвод солдат с боевой техникой. Но на вертолетной площадке, посадочные огни которой уже погасли, остался всего один человек. Высокий, в плаще с капюшоном.
Он стоял, как изваяние, а к нему семенящей походкой шел другой — молодой и низкорослый.
— Здравствуйте, господин Бао, — приветствовал старшего младший, поправляя очки.
Это был мужчина, которому раньше дали бы на вид лет тридцать, с копной растрепанных волос и полноватым лицом подростка, контрастирующим с тщедушным телом. Сейчас так можно было выглядеть и в сорок, если следить за собой.
Взгляд у него был напряженный, бегающий, но совсем не загнанный. Наоборот, он смотрел с вызовом. На нем была форменная синяя куртка и брюки с эмблемой комплекса «Волшебная гора».
— «Товарищ Бао», — поправил его старший, человек в плаще, выделяя фразу интонацией. — Я вернулся на государственную службу. И я тут как должностное лицо. Мне поручили контроль протоколов безопасности.
Через долгих пару секунд добавил:
— Здравствуй, сяо-Вэй.
Он сказал это вроде бы дружелюбно, но по тону было ясно, что речь идет не о заботе и расположении. «Маленький Вэй, малыш Вэй» — звучало почти уничижительно от того, кто дружеских чувств к нему не питал.
И это не ускользнуло от младшего. Тот надулся, губы его искривились в усмешке, но он сдержался.
— Как она? — сухо спросил Вэй Ли. Никакого подобострастия и покорности в его взгляде не было.
Знали они друг друга давно, поэтому могли отбросить формы вежливости.
Старший не ответил. Старшим он был по возрасту, а статус у них был почти равный. У него было худое костистое лицо, а наброшенный капюшон и длиннополый плащ придавал ему сходство с монахом. Впрочем, он откинул капюшон, поскольку этого требовали правила минимальной вежливости, показав блестящую лысину. На вид ему было лет пятьдесят, но это нельзя было сказать наверняка. В его движениях и походке угадывалась военная выправка. Капюшон не был нужен: несколько дождевых капель, вздумавших упасть с почти чистого ночного неба, наткнулись на невидимую преграду в нескольких метрах над их головами и просто испарились. Меры безопасности тоже были невидимы. Но это не делало их менее эффективными. Ни живое существо, ни искусственный аппарат не смогли бы приблизиться к вершине горы.
Светили звезды. Осени в горах Куньлунь провинции Цинхай почти всегда холодны, и на такой высоте над уровнем моря скоро должен лечь снег.
Раньше тут была радиолокационная станция, но ее демонтировали лет двадцать назад — не потому, что в «Едином мире» она была не нужна, просто ныне с ее задачами справлялись устройства в тысячу раз меньше и дешевле.
Поверхностная часть комплекса была состояла из нескольких железобетонных зданий в два этажа и десятка одноэтажных модульных сооружений. Чуть поодаль стояли гаражи, ангар и наземная часть хранилища жидкого топлива. Оборудование требовало много энергии, и необходимо было подстраховаться на случай прекращения ее подачи. Энергия поступала не по лучу, а по проложенному глубоко под землей кабелю. Никто не стал бы демаскировать это место, посылая сюда энергию с орбитального «Гелиоса» или передающей станции Единой Энергосистемы Китая.
Все вместе это походило на воинскую часть Корпуса мира или национальных вооруженных сил Китая. Но основная часть находилась под землей, и уходила так глубоко, что нижние уровни лежали ниже, чем окружающая плоскогорье долина.
За человеком, который сошел с вертолета, как верная собака следовала самодвижущаяся больничная каталка на гибкой «подошве», которой даже сложный ландшафт был нипочем. Аппарат жизнеобеспечения прятался в ее основании. Под полупрозрачным стеклом угадывались очертания силуэта, который был слишком мал, чтоб принадлежать взрослому.
— И вам не жалко? — вместо ответа наконец спросил человек в плаще.
— Нет, конечно, — тряхнул головой младший. — Это же для нашего общего дела. Мы не какие-то западники. Мы трудимся для Партии, которая есть настоящий авангард человечества. В отличие от жалких ревизионистов, присвоивших наше название.
Нельзя было сказать, издевается он или серьезен. Если бы подобное говорил человек запада — это был бы сарказм. Если бы говорил китаец западному дикарю — это была бы изощренная ложь с целью запутать и добиться своих целей. Но если это говорит китаец китайцу, то каждое слово означает именно то, что оно называет… и места уверткам и экивокам нет.
Однако тут случай был сложнее. Это говорил китаец, стажировавшийся в Кремниевой долине, закончивший постдокторантуру в MIT и половину жизни проживший в Северной Америке, да еще и с четырнадцати лет работающий с нестандартными вычислительными системами — и тут даже психолингвист не смог бы распутать всей паутины прагматики высказывания.
Похоже, почти физическая боль от скрипа мозговых шестеренок отразилась на лице старшего, который был человек старой закалки. Он молчал, буравя молодого взглядом. Явно хотел придушить проклятого вундеркинда по фамилии Вэй (в китайском фамилия ставится перед именем, но глупые западники часто путают). Но не мог. А тот продолжал говорить.
